все. Тело Тейлор уже сейчас хоть на подиум, хоть на обложку журнала, в бикини или даже без – никаких изъянов, гладкая кожа, изгибы и выпуклости там где нужно. Было очень трудно сдержаться и не нарастить себе грудь до третьего размера, но… слишком хорошо тоже плохо. Превращаться в сексуальный гротеск с нарочито пухлыми губами, оттопыренной задницей и огромной грудью... и потом мне в этом теле еще перед папой ходить!

Точно так же и с телом Эми – не собираюсь его коверкать. Не так уж и много у меня тел. А недостаток биологической массы в момент тяжелого ранения всегда можно купировать массой насекомых, чистый протеин, незаменимые аминокислоты, экологично, вкусно и полезно. И хитин, да. Много кальция.

С учетом всех изменений подзатыльник от Виктории не нанес этому телу никаких повреждений, но было довольно обидно. Вообще, насколько я помню, Виктория никогда руки на Эми не поднимала… а тут – нате, здрасьте. Наверное, потому что она совершенно точно знает что я – не она.

Я поднимаю руку и тру затылок. Не больно, но обидно.

- Ты заслужила. – ворчит мне в спину Виктория: - ведешь себя как… как… как эта твоя!

- Ее зовут Лиза. В костюме она Сплетница. И да, она умерла во время атаки Левиафана, вечная память, ничего плохого вслух.

- Не звезди мне Тейлор. – Виктория подчёркивает мое имя, выделяет его: - я ж ее видела. Она за рулем была и …

- Эй! Мы же договорились не вспоминать об этом. Между прочим, ты тогда совершила преступление! Взлом, проникновение, похищение мертвых тел и надругательство над трупами героев!

- Надругательство?!

- Угу. Не думала, что ты из тех, кто испытывает тягу к двоюродным братьям и дядям. Да еще и мертвым. Охота пуще неволи. Страсть. Виктория Даллон у нас оказывается – инцест-некрофилка. Ого, мне даже новые слова приходится придумывать, чтобы описать такие извращения… Эй! Хватит драться!

- Ты заслужила! Прекрати вести себя как она!

- Ничего не могу с собой поделать. Она меня покусала и теперь я – воплощение сарказма и сомнительного чувства юмора. – потираю я затылок и оборачиваюсь к Виктории: - а ты, я смотрю, горазда нападать со спины, а? Где же кодекс героини? Есть такой вообще или нет? Ну, типа бусидо…

- Ой, помолчи. Мы тут закончили? Давай я тебя домой унесу.

- Не хочу домой. Неси на базу, я сама с собой встречусь еще разок. Пару вещей в себе подправлю. – я оглядываю палаточный городок. Люди толпятся у грузовика, который привез гуманитарную помощь, мужчины помогают выгрузить коробки с едой и ящики с водой. Волонтеры в черно-белых накидках с надписью «Администрация» снуют тут и там. На кузове грузовика я вижу Джейн Родригес в своем привычном боевом доспехе, она уверенно распоряжается работой. Сегодня она без своей тяжелой винтовки, только пистолет в закрытой кобуре на бедре. Сдерживаю себя от того, чтобы не помахать ей рукой. Она поворачивается назад и что-то говорит водителю грузовика. Я вижу, что на спине у нее та же самая надпись. «Администрация».

- Виктория. – раздается голос. И я знаю кто это говорит, в этой половине города конкретная метка всегда чувствуется. Я знала, что она идет к нам задолго до того, как она подошла. Поворачиваюсь к ней. Она сверлит меня глазами.

- София. – голос Виктории сух. Она не любит Софию Хесс для того, чтобы это понять не нужна степень по психологии и социологии. Это просто на лице написано. Да и в голосе у нее звучит неприязнь.

- Добрый день. – говорю я: - София, тебе нет необходимости оставаться тут. В СКП же есть нормальные комнаты. Вода и электричество.

- Правила, Эми. – складывает руки на груди София: - или ты предполагаешь, что я – кейп? Это федеральное преступление.

- Ой, заткнись, София. Я вообще не про тебя думала, можешь хоть в грязи спать, там тебе и место. Я про твою маму. Как у нее здоровье?

- Да так. – пожимает плечами София: - я в общем-то потому и подошла. Посмотришь на нее? Знаю, мы с тобой никогда особенно не…

- Конечно. – прерываю ее я: - указывай дорогу. – и я следую за ней, несмотря на тихое ворчание Виктории за спиной.

- В общем вчера у нее живот заболел, ну я и предложила доктора вызвать, а она отказалась. Говорит сейчас всем плохо. А с утра хуже стало. Нашу машину утопило вместе с домом, так что я вышла в лагерь, поискать помощи. А тут вы… - говорит София, шагая впереди: - вот так. Спасибо, Эми.

- Я еще ничего не сделала. – говорю я: - шагай, шагай.

- Да мы пришли уже. Вот. – обычная палатка, из тех, что устанавливались волонтерами Фонда Восстановления Города, дешевая, но прочная. Я откидываю полог и захожу внутрь, пригибая голову. Внутри душновато, спертый воздух, пахнет чем-то кислым. На полу, на воздушном матрасе лежит женщина, ее скулы чуть-чуть напоминают мне Софию.

- Добрый день, мэм. – говорю я, присаживаясь рядом на пятки, словно японская гейша, сидеть по-турецки неудобно, мне же еще работать.

- Меня зовут Панацея, я здесь чтобы помочь вам. Даете ли вы разрешение на вмешательство? – говорю я дежурную фразу. Не дожидаясь, пока женщина откроет глаза и хотя бы кивнет – прикасаюсь к ее руке. Ага… вот оно как.

- Что с ней? – спрашивает София сзади. Я шикаю на нее, и она послушно замолкает. Сижу с закрытыми глазами. У матери Софии - периаппендикулярный абсцесс, он прорвался в брюшную полость и ее нужно срочно оперировать… нужно было бы. Но я здесь. Панацея. Для нее такое даже не пальцем щёлкнуть. Ликвидирую прорыв, устраняю последствия. У матери Софии достаточное количество подкожного жира для того, чтобы обеспечить энергию для изменений. И еще – излечиваю катаракту на левом глазу, убираю излишек висцерального жира, укрепляю кости и суставы и … да, возрастные изменения.

Наконец – выпрямляюсь. Откидываю волосы с лица и поворачиваюсь к Софии, которая стояла сзади, затаив дыхание.

- Она спит. – говорю я: - когда проснется – захочет пить. Будет пить прямо много. Я сейчас распоряжусь чтобы вам запас воды оставили. И да, она может захотеть двигаться, двигаться вот прямо много, но ты не давай. Пусть полежит, хотя бы денек. Изменения в организме окончательно войдут в силу