часто они призывают в свидетели Аллаха, но как сведущие люди мне объяснили, что у правоверных, даже старики не считают

грехом обман неверного.

Жена чеченца быстро накрыла на стол: Рамзан часть закуски отослал с женой моим солдатам и мы начали пить чай. Я больше молчал, в основном говорил Рамзан: о своей жизни, о жизни деревни после того, как федералы разберутся с боевиками, и о многом другом.

Таким образом, я просидел у Рамзана до двенадцати часов ночи и, ничего не дождавшись, уехал к себе. На блок-посту царила суматоха, которая прервалась с моим появлением, вызвав общий вздох облегчения.

Больше всех обрадовался замполит: - Товарищ майор, мне передали со второго взвода, что вы помчались разбираться со стрельбой из деревни. Потом стрельба из автоматов, взрывы гранат и тишина, а вас всё нет. Что делать – не знаю? Главное понимаю, что если с вами что-то случилось, то ехать вас искать уже поздно. В полк докладывать, а что? Успокаивало в какой-то степени, что с деревни никто не прибежал. С плохой новостью. А ведь надо было что-то делать и я решил: если ещё в течение получаса не появиться комбат, тогда организую поиски.

Я молча похлопал замполита по плечу, а про себя подумал, что надо бы подзаняться лейтенантом, чтобы он хоть опыта какого-нибудь приобрёл, пока командую батареей, а то придёт какое-нибудь «чудо» вместо меня.

Через полчаса солдаты утихомирились: кому положено охранять, затаились на своих постах, а я стал прохаживался по дороге, чутко вслушиваясь в ночную тишину. В час ночи послышался быстро приближающийся гул МТЛБ, за двести метров до блок-поста в ночное небо взметнулась красная ракета, обозначающая что это свой. В принципе, этого можно было и не делать: на МТЛБ мог быть только майор Волощук, который ночами, если в этом была необходимость, доставлял тяжелораненых в госпиталь в Грозном. Вообще, Иван Волощук, несмотря на то, что совсем недавно прибыл в полк, уже завоевал крепкий авторитет в полку и как врач, и как человек. Он мог пойти в атаку, мог сползать и притащить раненного из-под огня: что, кстати, он и сделал двое суток назад, когда ночью, лично, под носом боевиков эвакуировал раненых и уцелевших солдат 245 полка с острова реки Аргун, куда их выбросило после того, как они спрыгнули с обрыва. Подружился и я с ним, часто он останавливался у меня на полчасика, когда возвращался с госпиталя, или же я приезжал к нему в гости.

Из-за домов, тёмной, низкой тенью выскочило МТЛБ и через полминуты остановилось около меня. С брони соскочил Иван.

- Боря, дай прикрышку до Грозного, раненого с пехоты везу. – Пока я распоряжался и БРДМ первого взвода выруливал на дорогу, мы обменялись новостями и Иван снова умчался в ночь. И хотя они почти сразу же скрылись в темноте, ещё в течение часа можно было проследить его маршрут. Вот в пяти километрах взлетела красная ракета: это Иван доехал до блок-поста десантников на мосту через Аргун. Через десять минут несколько дальше вторая ракета – это Волощук подал сигнал, что «Свой» блок-посту десантников у цементного завода. Третья ракета у Новых Атагов, а четвёртая на перекрёстке дорог. Я наблюдал за ракетами и не знал, что через неделю, между третьей и четвёртой ракетой я вместе с Иваном, также ночью, попадём в засаду и

уже пятая и другие ракеты будут меня сопровождать в госпиталь уже в качестве получившего сильнейшую контузию.

Утром, в пять часов, запылённые МТЛБ и БРДМ остановились на блок-посту, БРДМ первого взвода сразу же стал на своё место, а Иван спустился ко мне, где за столом я его напоил горячим

кофе и бутербродами. Иван был уставшим и вяло жевал мои мясные бутерброды, но выпив одну

порцию кофе, потом вторую ожил и повеселел. Садясь на машину, он пригласил меня вечером к себе в гости.

День прошёл как обычно, в неспешных делах. После обеда с попуткой приехал Синьков с седьмой роты и все ему обрадовались, а он тронутый встречей, кажется, даже прослезился. Чётко и бодро доложился о прибытии и я попросил тут же рассказать и поделиться боевым опытом, благо около салона собрались почти все, кто был на блок-посту. Синьков, начал красочно расписывать своё пребывание на переднем крае. И из его рассказа выходило, что если бы не он, то седьмую роту давно бы сбили с вершины или уничтожили. Что лично он уничтожил кучи боевиков, при этом расписывая всё, как один сплошной и весёлый подвиг. Косясь на меня и предполагая, что я мог знать какие-нибудь лишние и неприглядные подробности, он придерживал свою фантазию, а я молчал, лишь слегка улыбался, когда Синьков уж чересчур перегибал палку в своём рассказе.

Вечером приехал в гости к Ивану и, поздоровавшись с офицерами, собравшимися за столом ПХД полкового медицинского пункта, подошёл к четырём трупам, которые лежали в ряд в десяти метрах от ПХД, под стеной медицинского пункта. Никого из знакомых среди убитых не было. Я посидел на корточках несколько секунд, отдавая последнюю дань павшим и вернулся к столу.

Выпив первую рюмку водки и закусывая, обратил внимание на доносившиеся из окна медицинского пункта громкие стоны: они то возвышались почти до вопля, то опадали до жалостливого шёпота и почти не были слышны.

- Кто это так страдает? – Спросил Ивана.

- А ты что, ещё не знаешь? Славка Упоров с зам. по вооружению упали с обрыва на машине и разбились. Это стонет зам. по вооружению.

- А Славка? – В волнении воскликнул я.

- Да, у него всё нормально. Ехало их в кабине трое, упали с обрыва с пятиэтажный дом и все целы остались. Упоров и водитель побились, но ничего страшного у них нет. Так, сильные ушибы. А это зам. по вооружению стонет: хочет своими стонами показать, что ему очень плохо и его надо срочно эвакуировать в госпиталь, ну а потом со справкой «100» уехать домой на законных основаниях. Ну, пусть порет – хрен он в госпиталь уедет, а у Славки всё нормально. Но поведение такое, как