– Ой, – пискнула у меня из-за спины Базилио. – Так это…

– Ну да, – улыбнулся я. – А ты не узнала? Думала, настоящий демон к нам вот так запросто вломился, а мы даже не пытаемся призвать его к порядку? Ну ты даешь!

Зеленая туша попробовала втиснуться в кресло, у нее предсказуемо не получилось. Кресла у нас в гостиной большие, но все же не настолько. Поэтому Муррийскому Демону Гнева пришлось плюхнуться на диван. Одно из щупалец подгребло к себе стакан с укумбийским бомборокки, после чего демон растерянно замер, явно пытаясь вспомнить, какая из пастей у него настоящая. Но это ему не удалось. Иногда снова превратиться в человека проще, чем разобраться, откуда у тебя что теперь растет.

Поэтому пару секунд спустя на диване сидела Меламори, растрепанная, в пушистом домашнем лоохи для ванной и чрезвычайно недовольная собой. Сделала пару глотков бомборокки и сердито сказала:

– Столько ртов отрастила, а на месте настоящего почему-то внезапно оказался глаз. И вот как с этим бороться?

– Практикой, разумеется, – пожал плечами сэр Шурф. – Впрочем, это ты и без меня знаешь.

– Зато все твои пасти орали, как самые настоящие, – утешил ее я. – И наверняка могли укусить.

– Насчет укусить ты мне льстишь. Я пока даже не начала понимать, как это делается, – призналась Меламори. – И орали, кстати, далеко не все, а только шестьдесят две из восьмидесяти.

Она мрачнела на глазах.

– Шестьдесят две из восьмидесяти – это считай уже почти все, – твердо сказал я. – А всего дюжину дней назад ты вообще не знала, как заставить это тело издавать хоть какие-то звуки. Фантастический прогресс!

– Спасибо, – буркнула Меламори. И, помолчав, добавила: – По-моему, я занимаюсь полной ерундой.

В глубине души я был совершенно с нею согласен. Но прекрасно понимал, что это далеко не тот случай, когда соглашаться следует вслух.

– Так или иначе, но ты занимаешься магией, – заметил Шурф. – А это всегда на пользу. Даже если конкретные навыки тебе никогда в жизни не понадобятся, тело в процессе их освоения приучается к колдовству. Его готовность к изменениям себя и Мира увеличивается с каждой новой попыткой. И, что гораздо важнее, готовность Мира измениться по твоей воле тоже растет.

– Ну разве что так, – меланхолично кивнула Меламори. И внезапно призналась: – Я только сейчас поняла, что просто пытаюсь взять реванш.

– В каком смысле? – удивился я.

– Занимаюсь магией, как я ее представляла себе в детстве: чудесные превращения, все вокруг орут от ужаса, я – царица Мира, могу откусить голову, кому захочу. При этом о чем-то подобном я могла только мечтать: родители постоянно твердили, будто никаких особых способностей к колдовству у меня нет. Это мы сейчас понимаем, что в Эпоху Кодекса магия, выходящая за рамки пары-тройки первых ступеней, была под строжайшим запретом, а поди такое ребенку объясни, особенно упрямому вроде меня. Проще сказать: «У тебя ничего не получится, даже и не пробуй». И я им верила. Даже потом, когда не верила во всех остальных вопросах, думала: «Ну, если бы у меня были способности к магии, хоть что-нибудь иногда получалось бы само собой!» Тосковала, конечно, не знала, куда себя деть, но особо не рыпалась. Глупо пытаться учиться делу, в котором ты всегда будешь среди худших, как ни старайся. Когда сэр Джуффин позвал меня в Тайный Сыск, я сперва думала, он надо мной смеется. А потом решила, это Корва ему заплатил, чтобы взял меня к себе и хоть чему-нибудь научил. А скандалит и запрещает поступать на службу, чтобы я не догадалась о сделке. Уж я-то знаю, на какие хитрости способен мой отец! Довольно долго так думала, кстати. Смешно, да?

– Смешно, – подтвердил Шурф. Без тени улыбки.

Меламори залпом допила бомборокки и принялась набивать трубку. Наконец сказала:

– На самом деле я только в Арварохе поверила, что магия – мое призвание. Когда тамошние буривухи пригласили меня остаться у них. Такие невероятные существа! Наши из Большого Архива все-таки слишком очеловеченные. Мало их тут, а людей много, поэтому они похожи на нас и с ними легко договориться. А арварохские совсем другие. Не просто мудрые птицы с идеальной памятью, как мы привыкли думать. Они… Даже не знаю, как объяснить! Как свет, который пронизывает весь Мир. Вроде бы ничего особенного не делают, и в то же время на них все держится, и это каким-то образом сразу становится ясно, когда оказываешься рядом с ними. И вдруг эти удивительные существа решили, что я подхожу для изучения их магии! У меня тогда все разом из головы вылетело. Отмелось, отменилось, утратило смысл. Какая-то дурацкая прошлая жизнь, все эти мои убогие победы и достижения, нелепая любовь, из-за которой я примчалась в Арварох, – да было ли все это вообще? И если было, то с кем? Со мной?! Ну, знаете!..

– Так бывает, когда впервые встречаешься с той частью себя, которая предназначена для магии, – согласился Шурф. – Кажется, вот это почти незнакомое, новое, исполненное силы существо – и есть я. А все остальное не в счет, единственный смысл этих декораций был в том, чтобы как-то дожить до сегодняшнего дня. Очень счастливое чувство, я хорошо его помню. Ну, правда, со временем выясняется, что для обретения подлинного могущества надо снова собрать себя целиком, и значение имеет любая из деталей, когда-то с восторгом отброшенных прочь. Но это уже совсем другая история. К такому пониманию каждый приходит сам – если, конечно, не заблудится по дороге. Что тоже вполне обычное дело.

– Да, наверное, – нетерпеливо сказала Меламори. – Но сейчас речь не об этом. Просто именно тогда до меня наконец дошло, что я и правда что-то могу. И всегда могла. Джуффин меня не обманывал, отец ему не платил. Все правда… А все равно, сами видите, вместо того, чтобы продолжать учиться чему-то путному, я снова сижу дома и пытаюсь взять дурацкий реванш. Исполняю собственные детские мечты. Зеленый Муррийский Демон Гнева к вашим услугам! Но ладно, ничего, я его все-таки добью. Все пасти будут орать, как миленькие. И пить, что дают. И кусаться. Не смотри на меня так, Макс, я не собираюсь тренироваться на тебе и кошках. Мебель погрызу. А там поглядим.

И на этой торжественной ноте леди Меламори Блимм шмыгнула носом. Я смотрел на нее с благоговейным ужасом: неужели заревет?

– Что мне по-настоящему нравится, так это твое намерение довести бесполезный трюк до совершенства, – сказал ей Шурф. – С таким подходом ты точно не пропадешь, как бы тебе этого ни хотелось.

– Что?! – возмущенно переспросила она. – С чего ты взял, будто мне хочется пропасть?

Но слезы уже текли по ее щеке. Две штуки, одна за другой. Из правого глаза. Левый оказался более стойким.

– Удивительно удачно складывается день, – заметил я. – С утра я был арестован, потом обратил в бегство самого Магистра Хонну, вернулся домой, проведя вечер в чудесном урдерском трактире, а тут все ревут в три ручья. Поневоле почувствуешь себя самым настоящим Мятежным Магистром…

– Что за урдерский трактир? – хором спросили Шурф и Меламори. С такой характерной возмущенной интонацией, предполагающей продолжение: «И какого черта ты ходил туда без меня?» Можно подумать, они оставляют мне выбор.