Верховный комиссар был абсолютно хладнокровным и циничным, он держался так отстраненно от столкновений, что получил прозвище «Симеон-столпник». К лету и осени 1938 г. его полномочия прекратились в большей части Галилеи и Иудее. Какое-то время восставшие фактически контролировали крупные города, включая Вифлеем и Иерусалим. Поэтому в октябре Макмайкл передал гражданскую власть военным, введя в Палестине законы военного времени. Можно было считать, что там введено военное положение, хотя оно и не объявлено официально.

Британская армия первой использовала технику, которую Государство Израиль в дальнейшем применяло против арабов. Людей размещали в загонах, окруженных заборами и долговременными огневыми сооружениями. Происходили атаки с воздуха, набеги на деревни, взрывы домов. Налеты, обыски и аресты привели к задержанию многих тысяч людей, направленных в концентрационные лагеря. Свыше ста человек были повешены.

Однако маленькие банды арабов, которые передвигались после наступления темноты, оказалось трудно ловить. Они ускользали. Чтобы избавиться от них, британцы увеличили тайное привлечение добровольцев из незаконной Хаганы. Многие из них служили в особых ночных отрядах, которыми командовал так называемый «Лоуренс Иудейский»[2663]. Это был капитан Орд Уингейт, племянник сэра Реджинальда, один из последних в длинном ряду героев-нонконформистов, которые сделали своеобразный вклад в имперскую сагу Британии.

Это был стройный человек с бледно-голубыми глазами, худым лицом и большим носом, похожим на клюв. Он немного заикался. Уингейт обратился в сионизм со всем пылом человека, выросшего среди Плимутской братии. Казалось, новое вероисповедание поглотило его, словно внутренний огонь. На это можно было смотреть, как на причуду или пунктик, поскольку этот яростный, язвительный и неухоженный солдат отличался множеством экс-центричностей и чудачеств. Он мог массировать голые большие пальцы ног карандашом во время ужина и разговаривать с кем-то, лежа обнаженным на кровати, расчесывая волосы на теле зубной Щеткой. Уингейт подолгу не ел ничего, кроме лука. Однажды он потребовал трубы из бараньих рогов, чтобы трубить в них у стен вражеской деревни, подобно тому, как делал Иисус Навин против Иерихона и Гедеон против Мадиана.

Однако сами странности Уингейта помогли сделать его харизматичным лидером. Он часто вместе со своими патрулями побеждал партизан в их собственной самоубийственной игре. Вес людей и металла подавлял их. К 1939 г., после гибели свыше трех тысяч человек, стало ясно: арабы проиграли войну. Но в мае казалось, что они нацелены выиграть мир.

Это произошло потому, что британское правительство, ожидающее грядущий взрыв в Европе, снова изменило направление политики по отношению к Святой Земле. Оно выпустило «Белую книгу», полностью изменив политику разделения и налагая суровые ограничения на еврейскую иммиграцию и покупку земли. Британия обещала в течение десяти лет провозгласить независимую Палестину, в которой доминируют арабы.

Сионисты взбунтовались, обвиняя нового министра по делам колоний Малкольма Макдональда, о котором они говорили, как о «почти что сумасшедшем антисемите»[2664].

Сам Вейцман обвинял Макдональда в предательстве, презрительно отмечая: «Ты можешь плюнуть ему в лицо, а он скажет, что это идет дождь»[2665]. Сионисты-неевреи вроде Черчилля осудили «Белую книгу», как фатальную капитуляцию силе.

Политика умиротворения распространилась на Ближний Восток. Пожертвовав еще одним малым народом нацистской Германии, Невилл Чемберлен, как сказал Бен-Гурион, породил «новую редакцию Мюнхенского соглашения»[2666]. Более того, она последовала за более ранней редакцией «еврейского Мюнхенского соглашения»[2667] в Эвиан-ле-Бен предыдущим летом. Тогда международная конференция закрыла почти все двери в мире жертвам погромов.

Возбудив арабов, Британская империя вызвала антагонизм евреев. Они оказались более непримиримым и безжалостным противником. Само арабское восстание сделало их сильнее и целеустремленнее[2668]. «Белая книга» учредила фактическое гетто в Палестине, как сказал Бен-Гурион. Поэтому евреи намеревались против него бороться, «даже если для этого прольется их кровь»[2669].

Теперь пришел черед евреев утверждать (как это делали арабы в 1936 г.), что их единственный вариант выбора — это использование террора против мандатной власти. Фанатики взорвали суды в Тель-Авиве и офисы Палестинской радиовещательной службы. Нелегальная иммиграция сильно увеличилась, поддерживая кампанию насилия. Гестапо инициировало исход евреев из Европы, а Хагана нелегально ввозила их в Палестину на борту ветхих грузовых судов, имеющих течь пароходов и вонючих кораблях для перевозки скота. На попытки британцев остановить их они отвечали бомбами и пулями.

В августе 1939 г. конгресс сионистов в Женеве одобрил еврейскую воинственность. Но когда в Европе началась война, наступило затишье в борьбе за Святую Землю. И арабы, и евреи выступили против Гитлера, хотя и муфтий, и группа Штерна выступали за альянс с Третьим рейхом против Британской империи. Муфтий, чье убийство Черчилль одобрил в 1940 г., пытался предотвратить переправу еврейских детей из Европы в Палестину во время холокоста. По его мнению, это было «частью борьбы против мирового еврейства»[2670]. Абрахам Штерн хотел, чтобы евреи вели войну против Британии и «кричали «Хайль, Гитлер!» в Иерусалиме»[2671].

Бен-Гурион осудил «еврейских нацистов» (в их числе — и участников «Иргун»), назвав «бубонной чумой»[2672]. Он выступил со знаменитым заявлением, что евреи будут «сражаться в войне на стороне Британии, словно не было никакой «Белой книги», и сражаться с «Белой книгой», как если бы не было войны».

Предписание Бен-Гуриона оказалось таким же противоречивым, как Декларация Бальфура. Как выразился один из его коллег, это была эпиграмма, а не программа. Она усилила эмоциональное смятение среди евреев Палестины во время войны. С одной стороны, они очень хотели ударить по нацистской Германии. С другой, они желали атаковать Британию за то, что не пускала в Сион то страшно малое количество евреев, которым удалось вырваться из рук Гитлера.