вы не помните, что ваш муж давным-давно заложил ее? Или вы думаете, что ее потом выкупили?

– Я не прошу золотую и серебряную посуду, – возразила Фын-цзе, – речь идет о той, которой старая госпожа пользовалась повседневно.

– А откуда взялась посуда, которой сейчас пользуются старшая госпожа Син и госпожа Ю? – спросила Юань-ян. – Ведь им все дала старая госпожа.

Фын-цзе отправилась к госпоже Ван, отыскала у нее в комнатах Юй-чуань и Цай-юнь и с их помощью нашла кое-что из посуды; затем велела Цай-мин составить точную опись и выдала посуду под ответственность служанок.

Фын-цзе была очень растеряна, и Юань-ян подумала про себя:

«Как она прежде ловко управлялась с делами! А теперь стала такой нерасторопной! Не напрасно ли старая госпожа так восхищалась ею?!»

Надо сказать, что, когда госпожа Син услышала слова Цзя Чжэна о том, что похороны не должны быть слишком богатыми, это ей очень понравилось, и под этим предлогом она решила кое-что сэкономить на черный день.

Устраивать похороны должен был старший сын покойной и его семья. Так как Цзя Шэ отсутствовал и посоветоваться с ним нельзя было, а Цзя Чжэн был нерасторопен, поэтому в затруднительных случаях, когда к нему обращались за советом, он отсылал к госпоже Син.

– Делайте так, как скажет старшая госпожа, – говорил он.

А госпожа Син, зная, что Фын-цзе жадна, а Цзя Лянь привык к злоупотреблениям, решила не выпускать бразды правления из своих рук.

Юань-ян полагала, что деньги на похороны матушки Цзя уже выданы, поэтому нерешительность Фын-цзе раздражала ее и наводила на мысль, что Фын-цзе не желает стараться. Это еще более усиливало горе девушки, и она безутешно рыдала перед гробом покойницы. Госпожа Син слышала причитания Юань-ян, но ей и в голову не приходило, что она сама мешает Фын-цзе распоряжаться. Напротив, она еще во всеуслышание заявляла:

– Фын-цзе стала нерадивой!..

Вечером госпожа Ван пригласила к себе Фын-цзе и сказала ей:

– Хотя у нас во всем чувствуется недостаток, нужно, чтобы похороны, по крайней мере внешне, казались приличными. Родственников и друзей у нас много – одни уезжают, другие приезжают, а слуги совершенно разболтались. Наверное, ты за ними не присматриваешь!.. Тебе бы следовало постараться поддержать честь нашей семьи!

Фын-цзе опустила голову. Она хотела рассказать госпоже Ван, что ей не дают денег, но, зная, что госпожа Ван все равно ничем не поможет, так как деньги находятся не в ее ведении, Фын-цзе отказалась от своего намерения. Возражать госпоже Ван она тоже не посмела и сочла за лучшее просто промолчать.

– Конечно, о похоронах следовало бы позаботиться мне как жене старшего сына покойной, – заметила госпожа Син, которая находилась тут же, – ведь ты лишь жена ее внука и подобные дела тебя непосредственно не касаются. Но я уже стара и не так проворна, как ты. Это и заставило меня часть забот возложить на тебя. Как же ты можешь быть такой небрежной?!

Фын-цзе покраснела; она собралась с духом и хотела ответить, но тут послышались удары барабана – наступило время сумерек, когда обычно во время похорон совершалась церемония сожжения бумажных денег. В доме послышались плач и причитания, и Фын-цзе так ничего и не удалось сказать.

Она хотела продолжить разговор с госпожой Ван после окончания церемонии, но госпожа Ван заторопила ее уходить.

– Здесь мы сами все устроим, а ты распорядись насчет завтрашнего дня!

Фын-цзе не решилась перечить ей, молча проглотила обиду и удалилась. Она собрала всю прислугу, отдала необходимые распоряжения, а затем стала взывать к престарелым служанкам:

– Тетушки, пожалейте меня! Госпожи меня так обижают! А все из-за того, что вы не хотите стараться. Надо мной все смеются! Прошу вас, хоть завтра потрудитесь!

– Ведь вы не первый день занимаетесь хозяйственными делами, госпожа! – воскликнули женщины. – Разве мы когда-нибудь осмелились вас ослушаться?! Но нас совершенно задергали! Вот вы приказали накрыть столы, но одни хотят есть здесь, другие – дома. Пока мы бегаем, выясняется, что одна госпожа ушла, другая пришла. Да разве при таких порядках мы можем управиться? И потом, просим вас, уговорите барышень, чтобы они не привередничали!

– Они прислуживали старой госпоже и научились своевольничать, – проговорила Фын-цзе. – Если госпожи с ними не справляются, разве я могу им приказать?!

– Неужели вы не можете придержать всех этих барышень? – сокрушенно восклицали служанки. – Вспомните, как вы распоряжались похоронами госпожи Цинь в восточном дворце Нинго и строго наказывали любого, кто осмеливался нарушить ваше приказание! Кто тогда решился бы проявить неповиновение??

– Во дворце Нинго все решала я сама, мне дали власть, – со вздохом произнесла Фын-цзе. – Госпоже Ван тогда неудобно было делать мне замечания. Сейчас все происходит у нас в доме, похороны бабушки касаются всего нашего рода, поэтому каждый высказывает свои замечания. Кроме того, денег мне не дают. Вот, например, мне велели устроить траурный навес! А как его сделать?

– Ну, об этом должен позаботиться второй господин Цзя Лянь! – отвечали ей. – Неужто он не управится!

– Тоже сказали! – усмехнулась Фын-цзе. – Он сам в затруднительном положении! Он деньгами не распоряжается и ничего не может купить.

– Неужели? – удивились служанки.

– Хотите убедиться – спросите управляющих, – бросила в ответ Фын-цзе.

– Вот оно что! – вскричали служанки. – Мы слышали, как люди с недовольством говорили, что во время похорон все делается шиворот-навыворот, но ни о чем не догадывались! Ну как же после этого у нас могло появиться желание быть старательными?!

– Не будем об этом говорить, – прервала их Фын-цзе. – Прошу вас только выполнять все, что вам поручают. Если кто-либо из старших выскажет еще раз недовольство вашей нерадивостью, я не прощу!

– Приказывайте, госпожа, мы не будем роптать! – отвечали ей. – Только учтите, что старшие господа тоже отдают разные указания и всем угодить трудно!

– Дорогие тетушки! – просила их Фын-цзе, которая никак не могла придумать, что ей делать. – Помогите мне хоть завтра! Все, о чем вы просили, я постараюсь объяснить барышням!

Наконец служанки удалились.

Фын-цзе не могла забыть, как ее обидели, и, думая об этом, все больше сердилась. А когда забрезжил рассвет, ей снова пришлось идти в дом покойницы.

Фын-цзе не прочь была заняться наведением порядка в доме, но боялась, как бы госпожа Син не рассердилась. Ей хотелось пожаловаться госпоже Ван, но опять-таки она не сделала этого из опасения рассердить госпожу Син.

Девочки-служанки давно заметили, что госпожа Син не жалует Фын-цзе, и стали пренебрежительно относиться к ее приказаниям. Одна Пин-эр, стараясь выручить свою хозяйку, говорила им:

– Госпожа Фын-цзе от всей души стремится сделать все как следует, но в доме распоряжаются господин Цзя