Васильева славилась тем, что не дрожала никогда. В ней собрались исключительно идейные бойцы, ненавидевшие лигов, и фамилия Бориса давно стала весомым аргументом в усмирении «заботливых», перешедших грань законности.

Полузатоптанную вторую роту отбили быстро. Толпу не щадили, мощные и четко отработанные удары щедро раздавались направо и налево, кованые омоновские ботинки крушили противникам ступни и колени, закованные в шлем-сферы головы сметали соперников словно таран, а удары малоразмерными щитами плашмя опрокидывали не хуже резиновых пуль. Времени на задержание злоумышленников никто не тратил, это забота другого батальона, который идет вторым эшелоном. Они соберут оставшихся лежать на асфальте демонстрантов и рассортируют, кого куда: в «скорую» или автозак. Рота Васильева не занимается возней с человеческим мусором.

«Заботливые» дрогнули минут через десять. Кто-то из перемалываемой омоновцами толпы достал обрез охотничьего ружья и в упор разрядил оба ствола в ближайшего бойца. Рота среагировала мгновенно. Пытавшегося скрыться в человеческой каше преступника изрешетили пулями, раненого немедленно эвакуировали в тыл, и Борис, согласно инструкции, разрешил применение резиновых пуль. По толпе дали залп-другой, не особо разбираясь, кто там все еще желает драки, а кто пытается убежать, но не может этого сделать из-за напирающих задних рядов. Начало стрельбы и положило конец храбрости «заботливых». Толпа бросилась врассыпную по переулкам, бросая плакаты и вопя, и Васильев построил роту в четырехрядную фалангу. Бойцы медленно двигались по Лиговскому, слитно ударяя дубинками по щитам в такт шагам, что очень эффективно увеличивало скорость разбегающихся борцов за справедливость. Спустя еще пятнадцать минут зона ответственности роты Васильева была чиста и безлюдна, если не считать тех, кого распределял по автозакам второй батальон. С другой стороны Невского все еще возились с «чистыми», и Борис получил приказ вести своих людей на усиление. Применять силу к нормальным людям никто желанием не горел, рота действовала вяло, и разгонять протестующих против лигов пришлось еще долго.

На следующий день Васильева вызвали «на ковер». Командир ОМОНа проводил разбор полетов, костеря подчиненных на чем свет стоит, и начальственный разнос бушевал словно торнадо в Америке. Борис, вытянувшись по стойке «смирно», привычно выслушивал поток обвинений.

– Сорок семь пострадавших в больнице! – Генерал потрясал пачкой отчетов. – Четверых детей-лигов разбегающаяся толпа затоптала насмерть! Две сотни жалоб на жестокие действия сотрудников ОМОНа! Правозащитники готовят судебные иски к питерской полиции! Васильев, ты что там устроил?!! Третью мировую?! Совсем ума лишился?

– У меня шестеро бойцов в госпитале с ножевыми порезами и один с огнестрелом, – флегматично произнес Борис. – Если бы не броники, все стали бы трупами. Злоумышленники применяли оружие на поражение. Никто из правозащитников не желает позаниматься этим вопросом?

– Молчать! – взревел генерал. – Майор, тебе надоело служить в ОМОНе?! У нас тут не пансионат для маньяков, обожающих ломать людям кости направо и налево! Ты, я вижу, просто мечтаешь сесть за превышение полномочий и неоправданную жестокость к гражданам!

– Полсотни бойцов с дубинками против шеститысячной толпы с ножами и обрезами, – Васильев преданно взирал в глаза начальству, – о неоправданной жестокости по отношению к каким именно гражданам идет речь? Мы ведь тоже граждане России, или нас с утра уже лишили гражданства?

– Майор! – зашипел на него генерал. – Ты, часом, не идиот? Хочешь начать подыскивать себе другую работу?! Если прокуратура докажет, что ты превысил полномочия, получишь пинка под зад! А то и сядешь в два счета!

– Никто из моих людей не нарушал закон, товарищ генерал! – отрапортовал Борис, вытягиваясь по струнке еще сильней. – Если таковые случаи имели место, то, я уверен, это были сотрудники не моей роты! Пусть правозащитники, или кто там, предъявят фотографии или видеозапись, мы всецело за чистоту своих рядов!

– Фотографии?! – взъярился генерал. – В тонированных шлем-сферах?! Васильев!!! Ты мне тут овечкой не прикидывайся! Эти правозащитнички из меня уже всю кровь выпили с этой тонировкой! Немедленно снять!!!

– Так солнце же в глаза светить будет, товарищ генерал! – удрученно вздохнул Борис. – Как же работать? Эффективность поддержания правопорядка снизится…

– Солнце?! – побагровело начальство. – В Петербурге?! С огнем играешь, Васильев!

– Иногда бывают очень даже солнечные дни, товарищ генерал! – вновь вытянулся во фрунт Борис. – Да и не получится снять тонировку, это заводское напыление, нужно выписывать новую партию…

– Молчать! – заорал генерал. – Убирайся с глаз моих долой! Пока я собственноручно не выдрал твой длинный язык! Будешь наказан, майор, по всей строгости! Вон отсюда, я сказал!!!

– Есть! Готов понести любое наказание! – преданно гаркнул Васильев и тут же вкрадчиво добавил: – Товарищ генерал, разрешите тонировку оставить? Солнце же…

– Оставляй, – процедил сквозь зубы генерал, – а теперь пшел вон, дебил!

Борис четко развернулся и покинул генеральский кабинет. Генерал мгновение молчал, задумчиво глядя ему вслед, после чего тяжело вздохнул и уселся в свое кресло. Один из стоящих перед ним офицеров вкрадчиво уточнил:

– Готовить документы на увольнение майора Васильева, товарищ генерал?

– Угу, – кивнул генерал, насупливая брови, – и сразу на себя, займешь его место.

– Извините… – опешил офицер. – Не понял вас…

– А что ты тут не понял, полковник? – насмешливо посмотрел на него генерал. – Вышвырнем Васильева, и ты возглавишь знаменитую роту «черные забрала», при одном упоминании о которой бастующие «заботливые» становятся очень сговорчивыми. Станешь героем новостей, прославишься тем, что смело ходишь с дубинками и щитами на ножи и огнестрельное оружие и можешь разогнать многотысячную толпу силами одной роты, тебя будут все ненавидеть, и свои, и чужие. Романтика! Готовь документы!

– А… – осекся тот и нерешительно произнес: – Виноват! Не понял вас правильно… вопросов нет!

– Мозгов у тебя нет, а не вопросов, полковник! – устало выдохнул генерал, расстегивая воротник под форменным галстуком. – Уволить всех Васильевых просто, а кто вместо них работать будет? На ножи и обрезы бросаться? Людей не хватает! Ты вокруг посмотри! Одни уродцы! И меньше их не станет, только больше! Страшилки от Шаройкиной помнишь? Мы уже испытываем некомплект, а если за всякую ерунду увольнять сотрудников и отдавать их на растерзание правозащитничкам, к нам никто не пойдет! И что тогда, сам в руки дубинку возьмешь?

– На Васильева и его людей поступают сотни жалоб, – попытался оправдаться полковник. – Рота объявила себя «чистой» и не скрывает своей враждебности по отношению к «заботливым» и их лигам. Правозащитники называют их тонированные забрала отличительным знаком, сродни фашистской атрибутике. Они требуют запретить тонировку, мотивируя это тем, что неузнаваемость лиц сотрудников роты Васильева развязывает им руки и дает возможность превышать полномочия. Масса юристов добивается его увольнения или хотя бы отстранения от должности. Кроме того, сам майор Васильев явно неуправляем, что он только что продемонстрировал.

– Он продемонстрировал, что много болтает не по чину! – Генерал иронично усмехнулся. – За это