Император Гао-цзу — выслужившийся из солдат и возведенный на престол за свои личные достоинства — выступил против гуннов с опытными войсками, вышколенными в междоусобных войнах китайцев. Но он был скоро окружен варварами и, выдержав семидневную осаду, был вынужден купить свою свободу позорной капитуляцией. Преемники императора Гао-цзу, посвящавшие свою жизнь мирным искусствам или наслаждениям внутри своих дворцов, преклонились перед более постоянным унижением. Они слишком поспешно сознались в недостаточности своих военных сил и укреплений. Их слишком легко убедили, что китайские солдаты, спавшие со шлемом на голове и с латами на спине, в то время как звуки труб возвещали о приближающихся со всех сторон гуннах, будут совершенно истощены непрестанными усилиями бесполезных переходов. За временный и непрочный мир они обязались постоянно платить варварам золотом и шелковыми тканями, и в этом случае китайские императоры прибегли к такой же низкой уловке, как и римские императоры, прикрыв уплату настоящей дани названием подарков или субсидий. Но было еще одно более унизительное мирное условие, которое оскорбляло священные чувства, внушаемые человеколюбием и природой. Лишения дикарей, убивая в ранней молодости тех детей, которые появлялись на свет с болезненным или слабым телосложением, породили чрезвычайно большую численную несоразмерность между лицами обоего пола. Татары очень дурны собой и даже уродливы и смотрят на своих жен как на орудия для домашних работ, а между тем они чувствуют влечение к более изящной красоте. Поэтому китайцев обязали ежегодно доставлять гуннам известное число самых красивых девушек, а союз с высокомерными танжу был обеспечен их бракосочетанием с настоящими дочерьми или с приемышами императоров, тщетно старавшимися избегать таких святотатственных союзов.

Упадок гуннов и окончательное уничтожение их владычества. 141–87 годы до н. э. Северные пастушеские народы два раза завоевывали Китай, а силы гуннов не уступали силам монголов или маньчжур и давали им самые основательные надежды на успех. Но пятый император[386] из могущественной династии Хань, У-ди, унизил их гордость и остановил их движение. Во время его продолжительного пятидесятичетырехлетнего царствования варвары южных провинций подчинялись законам и нравам Китая, а старинные границы монархии были расширены от великой реки Кианг до Кантонского порта[387]. Вместо того чтобы ограничиваться робкими операциями оборонительной войны, его полководцы проникли на несколько сот миль внутрь страны гуннов. В этих беспредельных пустынях не было возможности содержать запасные магазины и было трудно перевозить достаточное количество провианта; поэтому армиям У-ди не раз приходилось подвергаться невыносимым лишениям, и из ста сорока тысяч солдат, выступивших против варваров, только тридцать тысяч возвратились живыми и здоровыми к стопам своего повелителя. Впрочем, эти потери вознаграждались блестящими и решительными успехами. Китайские полководцы сумели воспользоваться превосходством, которое им доставляли: выносливость их войск, их военные повозки и содействие татарских вспомогательных войск. Лагерь танжу был застигнут врасплох, в то время как там или спали, или предавались кутежу, и, хотя монарх гуннов храбро пробился сквозь неприятельские ряды, он оставил на поле сражения более пятнадцати тысяч своих подданных. Однако эта славная победа, которой предшествовало и за которой следовало много других кровопролитных сражений, способствовала уничтожению могущества гуннов гораздо менее, чем успешная политика, направленная к тому, чтобы склонять подчиненные им племена к нарушению покорности. Самые значительные из этих племен, как восточных, так и западных, отвергли верховную власть танжу частью из страха, который навели на них военные успехи императора У-ди, частью потому, что соблазнились его обещаниями. Признав себя союзниками или вассалами Китайской империи, они сделались непримиримыми врагами гуннов, а лишь только этот высокомерный народ был вынужден довольствоваться своими собственными силами, он оказался столь малочисленным, что, пожалуй, мог бы уместиться внутри стен одного из больших и многолюдных китайских городов[388]. Будучи покинут своими подданными и опасаясь междоусобицы, танжу был вынужден отказаться от положения независимого монарха и ограничить свободу воинственного и храброго народа. Он был принят в тогдашней столице монархии Сиань[389] войсками, мандаринами и самим императором со всеми почестями, какими китайское тщеславие могло скрасить и прикрыть свой триумф.

После этого танжу иногда нарушали долг преданности и пользовались благоприятными минутами для войны и грабежа, но монархия гуннов постепенно приходила в упадок до тех пор, пока внутренние раздоры не раздробили ее на два враждующих одно с другим отдельных племени. Один из государей этой нации из страха и честолюбия перешел на юг с восемью ордами, состоявшими из сорока или пятидесяти тысяч семейств. Он получил вместе с титулом танжу достаточную территорию на границе китайских провинций, а его неизменно верная служба империи была обеспечена и его слабостью, и его желанием отомстить своим прежним соотечественникам. Со времени этого пагубного для них раздробления северные гунны в течение почти пятидесяти лет томились в своем бессилии, пока не были со всех сторон подавлены и внешними, и внутренними врагами. Гордая надпись на колонне, воздвигнутой на одном возвышении, давала знать потомству, что китайская армия проникла на семьсот миль внутрь их страны[390]. Восточное татарское племя сяньби отплатило гуннам за вынесенные его предками обиды, и могущество танжу после тысяч трехсотлетнего владычества было совершенно уничтожено в конце первого столетия христианской эры[391].

Их переселения. 100 год н. э. и т. д. Участь побежденных гуннов была различна, смотря по их характеру и положению. Более ста тысяч человек, самых бедных и самых малодушных, остались на своей родине, отказались от своего имени и происхождения и смешались с победоносными сяньбийцами. Пятьдесят восемь орд, состоявших почти из двухсот тысяч человек, желая более почетной зависимости, удалились на юг, стали искать покровительства у китайских императоров и получили позволение поселиться на крайней оконечности провинции Шаньси и территории Ордоса, с обязанностью охранять их. Но самые воинственные и самые сильные племена гуннов сохранили и в своем несчастии неустрашимость своих предков. Запад представлял открытое поприще для их храбрости, и они решились под предводительством своих наследственных вождей открыть и покорить какую-нибудь отдаленную страну, которая была до тех пор недоступна для воинственной предприимчивости сяньбийцев и не подчинялась китайским законам. Они скоро перешли через Гималайские горы и за пределы китайской географии; тем не менее мы в состоянии различить два больших отряда этих страшных изгнанников, из которых одни направились к Оксу, а другие к Волге.

Белые гунны, жившие в Согдиане. Первая из этих колоний утвердила свое господство над плодородными и обширными равнинами Согдианы к востоку от Каспийского моря, где она сохранила название гуннов с эпитетом эфталитов или нефталитов. Их