— И он сделает это, — заметил Мамерк, расплываясь в улыбке.

— О, Луций Корнелий, я так рад этому! — вскричал Поросенок. — Они вели себя с тобой так нечестно! Глядя на их действия, любой мог подумать, что Сульпиций был не демагогом, а полубогом! — Он даже сделал паузу, пораженный своим нечаянным словесным искусством. — Я говорю, что все довольно хорошо устроилось, не так ли?

— Оставь свою речь для Форума, когда сам станешь консулом, — ответил Сулла, — это только утомляет меня. Мое школьное обучение никогда не выходило за рамки самого элементарного.

Подобные замечания озадачили Мамерка, который решил заставить Поросенка рассказать ему все, что тот знал или подозревал о жизни Луция Корнелия Суллы. По Форуму всегда циркулировали разные истории обо всех необычных, талантливых или просто отличившихся в чем-либо людях, но Мамерк их не слушал, считая все эти россказни преувеличенными и приукрашенными выдумками праздных умов.

— Они придушат твои законы, как только ты покинешь Италию. Что ты будешь делать, когда вернешься? — спросил Мамерк Суллу.

— Разбираться с этим, когда все произойдет, а не заранее.

— Сумеешь ли ты разобраться, Луций Корнелий? Мне кажется, может сложиться безнадежная ситуация.

— Всегда найдется какой-нибудь выход, Мамерк. А пока, можешь мне поверить, я не намерен тратить свое свободное время в период этой кампании на вино и женщин, — засмеялся Сулла, который казался совершенно спокойным. — Ты же знаешь, я один из любимцев Фортуны, и она всегда присматривает за мной.

Они принялись обсуждать отголоски войны в Италии. Самниты, которые все еще контролировали большую часть территории между Эзернией и Корфинием и города Эзернию и Нолу, держались с поразительным упорством.

— Они веками ненавидели Рим, что сделало их лучшими ненавистниками в мире, — вздохнул Сулла. — Надеюсь, что к тому времени, когда я уеду в Грецию, Эзерния и Нола уже сдадутся. Если же все останется по-прежнему, им придется дождаться моего возвращения.

— Не придется, если мы поспособствуем их сдаче, — заявил Поросенок.

В дверь поскребся слуга и прошептал, что обед уже готов, если Луций Корнелий пожелает. Луций Корнелий пожелал. Он встал и отправился в триклиний. Пока суетливые слуги разносили яства, Сулла поддерживал легкую и непринужденную беседу; все трое сотрапезников наслаждались роскошью, позволительной только для старых друзей, и каждый возлежал на своем ложе.

— Ты никогда не принимаешь женщин, Луций Корнелий? — поинтересовался Мамерк, когда слуги были отпущены.

— Во время кампании, вдали от жены, это ты имеешь в виду? — пожал плечами Сулла.

— Да.

— Женщины доставляют слишком много хлопот, Мамерк, так что я отвечу «нет», — и Сулла рассмеялся. — Если ты спросил об этом из-за своих опекунских обязанностей перед Далматикой, то получил честный ответ.

— Собственно говоря, я спросил только по той причине, что не предполагал столь чрезвычайной серьезности, — не растерялся Мамерк.

Сулла внимательно взглянул на Мамерка, который находился как раз напротив; теперь Сулла изучал своего гостя более тщательно, чем делал это прежде. Этот Мамерк определенно не Парис, и не Адонис, и не красавчик Меммий. Темные волосы очень коротко подстрижены, а значит, никогда не завивались, что приводило в отчаяние его парикмахера; бугристое лицо украшали сломанный нос и темные, глубоко посаженные глаза; только замечательная, блестящая, загорелая кожа лица придавала ему некоторую привлекательность. Он был здоровым человеком, этот Мамерк Эмилий Лепид Ливиан. Достаточно здоровым, чтобы убить Силона в единоборстве — он был награжден за это corona civica. Таким образом, Мамерк еще и храбрец. Не такой выдающийся, чтобы постоянно представлять опасность для государства. И не дурак. По словам Поросенка, Мамерк сохранял спокойствие и надежность в любой опасной ситуации и командовал весьма уверенно. Скавр очень любил его и сделал своим душеприказчиком.

Мамерк прекрасно понял, что был внезапно подвергнут мгновенной проверке.

— Мамерк, ты женат, не так ли? — поинтересовался Сулла.

— Да, Луций Корнелий, — встрепенулся тот.

— А дети есть?

— Девочке уже четыре года.

— Привязан к своей жене?

— Нет. Она ужасная женщина.

— Думал когда-нибудь о разводе?

— Постоянно, когда я нахожусь в Риме. Вне Рима я стараюсь забыть о ней вообще.

— Как ее зовут и из какой она семьи?

— Клавдия. Она одна из сестер Аппия Клавдия Пульхра, в настоящий момент осаждающего Нолу.

— О, не слишком-то удачный выбор, Мамерк! Это подозрительная семья.

— Подозрительная? Сам я их, честно говоря, называю странными.

Метелл Пий уже не лежал, а сидел, прямой как стрела, с широко открытыми глазами, и смотрел на Суллу.

— Моя дочь теперь вдова. Ей нет еще и двадцати. У нее двое детей — мальчик и девочка. Ты видел ее?

— Нет, — спокойно ответил Мамерк, — не думаю.

— Я ее отец и не могу судить о ее внешности. Но мне говорили, что она мила, — и Сулла поднял свой кубок с вином.

— О да, Луций Корнелий! Совершенно восхитительна! — воскликнул Поросенок, лучась бессмысленной улыбкой.

— Это твое, то есть стороннее мнение. — Сулла заглянул в свою чашу, затем умело выплеснул остатки вина в пустое блюдо. — Пять! Мое счастливое число! — провозгласил он, радостно улыбнувшись. — Мне всегда везло в игре в коттаб. — Его глаза пристально смотрели прямо на Мамерка. — Я ищу хорошего мужа для своей бедной дочери, поскольку родня ее покойного мужа крепко портит ей жизнь. У нее есть приданое в сорок талантов — это больше, чем имеет большинство девушек. Кроме того, она подтвердила свою плодовитость, имеет сына; она еще молода, она патрицианка с обеих сторон — ее матерью была Юлилла, дочь старого Цезаря. И вдобавок у нее, я бы сказал, прекрасный характер. Я не имею в виду, что она относится к тому типу женщин, которые позволяют вытирать о себя ноги, но она ладит с большинством людей. Ее муж, молодой Квинт Помпей Руф, был совершенно без ума от нее. Итак, что ты скажешь? Заинтересовался?

— Как сказать, — осторожно заметил Мамерк. — А какого цвета у нее глаза?

— Не знаю, — ответил отец.

— Изумительно красивые, голубые, — ответил за него Поросенок.

— Какого цвета у нее волосы?

— Рыжие, каштановые, золотисто-каштановые? Я не знаю, — снова ответил Сулла.

— Цвета послезакатного неба, — уточнил Поросенок.

— Она высока?

— Не знаю, — повторил отец.

— Она достанет тебе до кончика носа, — подсказал Поросенок.

— А какой у нее тип кожи?

— Не знаю.

— Кремово-белый цветок с шестью маленькими золотыми веснушками вокруг носа.