— Да, приятель, никогда, — едко сказал Пазел.

— Ты знаешь, что я имею в виду!

— На это нет времени, — сказала Таша. — Послушай, Нипс, у нас в головах все спуталось. Жизнь, смерть, магия, голод, любовь, расставание...

— Кто сказал, что у меня спуталось? Кем, во имя Ям, вы двое себя возомнили?

ГРОХОТ.

Палуба накренилась, и они рухнули на пол. Сверху и снизу донесся вой. Корабль ударился, и ударился сильно. Он раскачивался, извиваясь на скале, которая скрежетала под килем. Шум! Треск, раскалывание, стон древнего дерева. Пазел почти ощущал это, как расчленение тупым пыточным инструментом.

Еще один крен. «Чатранд» оторвался от скалы и выпрямился. Но Пазел знал, что он слышал. Не повреждение, а смертельный удар. С нижних палуб уже доносились крики людей:

— Пробоина! Пробоина в корпусе! Покинуть корабль, покинуть корабль!

— Марила! — крикнул Нипс. Он вылетел из каюты в темный коридор.

— Будь осторожен, черт возьми! — крикнул Пазел, следуя за ним так быстро, как только мог.

На Серебряной Лестнице стояла кромешная тьма. Люди устремлялись вверх, ощупывая друг друга, подталкивая сзади. Пазел услышал, как мистер Теггац всхлипывает в темноте:

— Заблудился, заблудился, мой дом...

ГРОХОТ.

Второй удар. Лестница превратилась в желоб из тел. Пазела отбросило назад на лестничную площадку, и пять или шесть человек упали на него сверху. Где-то наверху Нипс все еще выкрикивал имя Марилы.

— Наружу, наружу или утонешь! — кричали мужчины. Потная масса ощупью поднималась вверх, к слабому звездному свету, к наклонной палубе. Многие помогали друг другу. Другие топтались и дрались. Пазел наконец нашел Нипса, который, борясь с людским приливом, звал Марилу с нарастающим страхом.

— О боги, милая...

Пазел присоединился к слепому поиску. Как и Таша, но они нашли только несколько моряков, ошеломленных и истекающих кровью, пытающихся подняться по трапу. Затем сквозь шум до них слабо донесся голос Герцила.

— Все в порядке, Ундрабаст. Она здесь, на верхней палубе. Она цела и невредима.

Пазел был рад темноте, ради своего друга. Нипс разрыдался.

Молодые люди вылезли через люк. Было очень темно: пасть Роя сомкнулась еще плотнее; диск звездного света над ними уменьшился. «Чатранд» несся между отвесными стенами, перепрыгивая через один затопленный камень за другим, все еще с поразительной скоростью. Большая часть экипажа уже добралась до верхней палубы и изо всех сил цеплялась за поручни, шлюпбалки, комингс люка — за все неподвижное и прочное. Капитан и мистер Элкстем остались на квартердеке, но за штурвалом никого не было. Последние остатки контроля исчезли.

Корабль качало, и Пазел обнаружил, что скользит взад-вперед, как деревянная шайба, от левого борта к правому. Он увидел леди Оггоск, плачущую, прижимающуюся к Таше; Герцила, одной рукой зацепившегося за утку, а другой обнимающего Неду, которая прильнула к нему, обхватив руками за пояс. Он пробрался к тому месту, где Фелтруп держался зубами за остатки фала, и схватил его за шиворот.

— Не двигайся! Я тебя держу.

Фелтруп не мог не двигаться, но позволил Пазелу поднять его и прижать к груди:

— Спасибо! Но ты, знаешь ли, совершенно грязный, и у тебя течет кровь с подбородка. Я когда-нибудь рассказывал тебе о своей любви к со́довому хлебу?

— О, Фелтруп, пожалуйста, заткнись. — Пазел бросился на груду обломков, которые шевелились у него под ногами. Крыса вскарабкалась к нему на плечо.

— Ради тебя я его испеку, Пазел Паткендл. Да, со́довый хлеб и тыквенные оладьи, которые готовят в Соррофране. И высшее образование. Я думаю, что попробую стать профессором истории.

— Так и сделай.

— Ах, но сейчас ты ведешь себя легкомысленно, в то время как мной движет только желание поделиться с тобой кое-какими последними интимными моментами перед окончанием путешествия. И оно почти закончилось, Пазел. Как ты бы понял, если бы оглянулся через плечо. На самом деле оно заканчивается...

ГРОХОТ.

Пазел упал и сумел свернуться в клубок с Фелтрупом в центре. Он дико катался по палубе вместе с бесчисленным множеством других людей. Это третье столкновение было не похоже на первые два. Он был мягким, но массивным, воздействуя сразу на весь корабль. Пазел устроился на животе одного из авгронгов, который, в свою очередь, растянулся поверх своего брата, прижавшегося к стене каюты Роуза. В нескольких футах от него лежал Нипс, обнимая Марилу, как человек, который никогда ее не отпустит.

Какое-то мгновение на «Чатранде» никто не двигался. Затем из груды тел поднялся Сандор Отт и отряхнулся.

— Что ж, предатели, — весело сказал он, — добро пожаловать на Гуришал.

Это был узкий песчаный берег, заполнявший каньон от стены до стены; впрочем, море тоже его заполняло. Потерпевший крушение корабль лежал с массивным достоинством, лишь слегка накренившись на правый борт, менее чем в пятидесяти футах от берега.

Пазел стоял на мелководье, положив руку на корпус, и наблюдал за эвакуацией. Четыре складные лестницы змеились вниз, к кромке воды, и портал в середине корабля, запечатанный со времен Брамиана, был распахнут. Моряки прыгали в воду, брызгаясь и отплевываясь; слабые и раненые преодолевали пятьдесят футов на самодельных плотах. Коснувшись земли, арквали опускались на колени, целовали ее и произносили ритуальные слова:

— Приветствую тебя, Кора, гордая и прекрасная. Приветствую тебя, Кора, Богиня Земли, обнимающая нас в конце путешествия. Приветствую, приветствую...

Сержант Хаддисмал взял на себя смелость спасти хотя бы часть императорских сокровищ. Турахи трудились при свете свечей, вскрывая доски во внутреннем корпусе, вытаскивая тонкие железные ящики и со звоном волоча их на берег. Сандор Отт, прислонившись к грот-мачте, наблюдал за ним прищуренными глазами.

Взошла луна: бледные неуверенные лучи пробивались сквозь последнее, закрывающееся отверстие в Рое. В этом слабом свете они могли увидеть, что песчаный берег переходит в дюны, а дюны, в свою очередь, уступают место маленьким, корявым деревьям. Но селки могли видеть дальше.

— Стены утеса подходят очень близко друг к другу примерно в миле от того места, где мы стоим, — сказал Киришган, — и между ними возвышается огромная стена, перекрывающая каньон. Она отвесна и могуча, сама по себе подобна утесу. Но с одной стороны в скале высечена лестница. Или, скорее, множество лестниц, одна над другой.

— Двадцать, по моим подсчетам, — сказала Нолсиндар. — Они взбираются на самый верх стены. А со стены можно вскарабкаться по голой горе на высокое плоскогорье. Там уже есть луга и нежная земля.

— Двадцать