Наконец, уловив микропаузу в монологе доктора, Андрей Семенович вклинился с вопросом:

– Ну а как мои дела? Вам удалось поговорить с заведующим отделением?

– Да-да. Мы с ним посмотрели и обсудили ваш снимок. И в общем-то не нашли ничего страшного. Кроме того, я подумал, полистал литературу и, знаете, не вижу ни малейшего повода говорить о полной необратимости процесса. Так что завтра, в 14.00, я вас жду. Сделаем еще КТ и будем готовы к принятию решения.

«Ах ты, сучонок, – подумал Андрей Семенович, – садист ты гребаный. За что же ты поджаривал меня на костре трое суток? Почему издевался? Даже последние двадцать минут изгалялся, ни слова не сказав о том, что знал уже в пятницу. Что я сделал тебе плохого? Дал мало денег? Так сказал бы, сколько хочешь, я бы не стал торговаться. А если бы с твоими родителями так поступили, тварь?»

Андрей Семенович даже не чувствовал облегчения. Наоборот, на него навалилось ощущение свинцовой усталости, и еще его начало тошнить. Поэт Симонов вспоминал, что, когда он услышал о Победе, его стошнило. А ему до победы так далеко…

«Так, – решил Дымов, – теперь надо аккуратно обойтись с этой сволочью, чтобы не нагадил. Снимки, например, не подменил».

– Юрий Иванович, я подумал на выходных и сформулировал основные задачи, которые поставила передо мной жизнь. Во-первых, делать что-то определенно надо: либо хирургическую, либо ультразвуковую операцию. Во-вторых, делать надо за границей. Но тут вот какое дело: я не знаю медицинского английского. Значит, мне нужен врач– переводчик. И лучшей кандидатуры, чем вы, я не вижу. Поедете со мной? На возмездной основе, естественно, если вы согласитесь. Да, и последнее. Раз мы с вами все равно едем за границу, куда вы решите, то не проще ли там сделать КТ, чтобы не заморачиваться здесь? А завтра я бы просто приехал за снимком и вас отблагодарил материально за все заботы, ну и заодно обсудим наши стратегические планы. Что скажете?

Когда после небольшой паузы Юрасик заговорил, Дымов вспомнил детскую песенку про волшебника в голубом вертолете, который «наверно, оставит в подарок пятьсот эскимо». Казалось, пять сотен порций с воздушного судна сгрузили прямо в рот Юрасику, а потом туда же пошла месячная выработка кондитерской фабрики имени Крупской.

Едва не задыхаясь, эскулап сладчайшим голосом говорил:

– Ну, если вы приняли такое решение, конечно, мы с вами поедем и вылечим вас, чтобы вы стали как молодой… Когда и куда скажете.

«Ну и сука же ты», – подумал Андрей Семенович, но из вредности, желая, чтобы разочарование молодого мерзавца было максимально болезненным, добавил:

– Хочу подчеркнуть, что материальное вознаграждение будет адекватно вашему профессионализму, Юрий Иванович. Я убежден, что уровень цивилизованности общества определяется тем, сколько оно платит хорошим врачам, учителям и юристам.

Андрей Семенович действительно был в этом уверен. Кстати, кто-то из великих сказал, что лечить, учить и судить – от Бога, остальное – от людей. (Правда, к таким, с позволения сказать, врачам, как Юрасик, высказываение не относилось, потому что это был не врач, а циничный рвач.)

– Так что, Юрий Иванович, гонорар ваш будет соответствовать уровню цивилизованности общества, в котором всем нам хотелось бы жить, – добавил он с целью усилить завтрашнее разочарование мерзавца.

Сердечно распрощавшись с Юрасиком до следующего дня, Андрей Семенович положил трубку, подпер голову руками и так сидел, наверное, минут десять. Кто-то сунулся к нему в кабинет без спросу и был резко послан по известному адресу. В другое время он мгновенно выдрал бы секретаря за расхлябанность: а если шеф сидит в кабинете раздетый? Но сейчас на выяснение отношений у него не было сил. За столом сидел очень усталый человек зрелого возраста, из жил которого в течение трех дней подряд молодой подонок высасывал волю к жизни. Не до конца (еще чего не хватало!), но потрепал его изрядно. Ничего, он регенерируется!

Где-то через полчаса Дымов встрепенулся и позвонил Марине.

– А я что вам говорила, уважаемый? – в ответ на его рассказы проворковала она. – Слушайте мудрую женщину. Кстати, если бы диагностика болезней вашего мужского хозяйства была такой простой, все бы раз в год делали ЯМР: вот вам и полная профилактика рака простаты. А теперь хочу напомнить, Андрей Семенович: завтра, когда поедете к Юрасику, не давайте ему ни копейки. Максимум – набор презервативов, чтобы не размножался. Поняли? Или все равно дадите? Знаете, лучше, для уверенности, я с вами поеду.

– Мариночка, милая моя, теперь послушай меня. Я поеду и дам ему пятьсот рублей или тысячу. Хочу посмотреть, как он их возьмет, чтобы, знаешь ли, испытать садомазохистское удовольствие. Могу я за такую сумму купить себе удовольствие?

– Ладно, вас не переделаешь. Но я вас и таким люблю. Только скажите доценту, что когда-нибудь он нарвется на нервного человека, который набьет ему морду. Ну, целую. Чао-какао!

Когда-то, много лет назад, у Андрея Семеновича был шеф, который любил говорить: «Из каждого свинства можно вырезать кусок ветчины». Юрасик насвинячил с избытком, но что в этом «ах, каком сказочном свинстве» можно назвать кусочком ветчины? «А вот что, – сказал себе Дымов, – ты не связался с подонком всерьез. Это главное».

Пробираясь на следующий день через пробки на встречу к Юрасику, Андрей Семенович, конечно, понимал, что его ждет теплый прием. Но действительность превзошла все ожидания. Эскулап прогуливался перед входом в больницу. В руках он держал большой пакет, в котором, по всей вероятности, лежали снимки. Завидев Дымова, доцент чуть не вприпрыжку побежал ему навстречу. Двумя руками схватил правую руку Андрея Семеновича и долго тряс ее, приговаривая: «Ну здравствуйте, дорогой. Как я рад вас видеть!» И далее что-то в том же духе. Андрей Семенович заметил, что приветствовать его таким образом Юрасику было неудобно: мешал пакет. Сообразив это, доцент повесил пакет на свой мизинчик и продолжал интенсивно трясти руку Дымова. Наконец теплое приветствие прекратилось, и Андрей Семенович получил свои снимки.

– Видите, все хорошо, – весело щебетал Юрасик, – я вчера и с заведующим отделением лучевой диагностики переговорил, и шефу снимки показал, и оба в один голос утверждают, что ничего опасного. Я же говорил вам в пятницу: повода для огорчений нет. А вы, я видел, расстроились.

«Оказывается, ты еще и аферист. Может, вдобавок склеротик? Чтоб твоего папашку кто-нибудь так обрадовал под выходные, как ты меня в ту пятницу, – подумал Андрей Семенович. Но тут же мысленно шлепнул себя по языку: – Никогда не желай людям зла!»

В конце концов Андрею Семеновичу удалось завладеть снимками. Он привычным жестом залез в карман и извлек из него бумажник. Юрасик затих, внимательно наблюдая за руками Андрея Семеновича, словно то были руки фокусника. Дымов на секунду задумался и вытащил из бумажника пятисотрублевую купюру. Насладившись выражением разочарования на лице целителя, он подумал: «Не слишком ли большие аппетиты у тебя, маленький засранец? Не знаешь еще, что жадность ведет к бедности».