ожидает. Ибо если Вы не захотите или не можете устроить меня сносно в Москве или под Москвою, мне остается одно – возвратиться на службу и опять, опять забросить свои литературные занятия. Это будет для меня ужасно, и если бы я не был связан некоторыми обстоятельствами, я бы лучше сейчас же уехал бы жить на Афон, чем возвращаться на службу. Там молитва и общество стольких людей, сходных со мною по убеждениям и вкусам. Только бы хоть сколько-нибудь утешить и поддержать меня в том справедливом отчаянии, в которое я, поверьте, имею право иногда впадать, видевши, как вяло идут мои литературные дела, несмотря на всю добросовестность мою, на искренность, на страсть мою даже!.. <…>

Публикуется по автографу (ИРЛИ).

1 …на свадьбу великой княжны. – Имеется в виду бракосочетание второй дочери Александра II великой княжны Марии Александровны (1853–1920) и герцога Эдинбургского Альфреда Эрнеста Альберта.

44. Неизвестному

(Н. А. Любимову?1 1863–1873 гг.)

<…> К тому же не надо забывать, что мы не знаем, до какой степени реально все существующее. Что точнее математики и физики. А в математике – геометрия начинается мечтательной мыслью – точка есть пространство без всякого протяжения в длину, ширину и глубину, потом – линия есть движение этой мечтательной единицы: линия имеет только длину… А физика вся основана на атомах, которых не только никто не видел, но и видеть не может никогда, ибо они не имеют протяжения. Как же это так? Частицы, не имеющие протяжения, совокупляясь, образуют кусок мела или дом, которые имеют протяжения? Да если у них нет протяжения, так сложи их хоть триллионы триллионов, все-таки не выйдет тело, имеющее протяжение в длину и глубину?! Вот она, вся наука наша. Надо ее знать, но не для того, чтобы поклоняться ей, а для того, чтобы стать выше ее, стряхнуть с себя ее иго. Надо ее знать теперь и для того, чтобы иметь оружие против всех этих господ, которые хотят обратить мир в сеть железных дорог и убить в нем все горячее: религию, страсти, роскошь, с одной стороны, верующее нищенство с другой, славу, войну и всю прелесть случайностей, которые хоть пугают и губят иногда человека, но зато поощряют в нем все силы духа.

Умеренные прогрессисты, вроде Альбертини2, Дудышкина и т. п. (а их теперь везде тысячи, и во Франции, и в Англии, и даже здесь, в Турции!) хуже революционеров и нигилистов. Эти, во-первых, лично выше, они подвергаются опасности казни, ссылки, бедности и светло и не пошло служат своему пошлому идеалу, в котором будет много чистоты, но ни малейшей музыки. Музыка жизнию рождается, сменою боли и наслаждения, и все поэтическое выходит или из грязного народа, или из изящной аристократической крови.

Умеренные прогрессисты опаснее революционеров; эти последние, если им дать возможность, крайностями пробудили бы такую вспышку религиозности и охранительных чувств, что после недолго бы достало всего этого; а умеренные либералы подстегивают мир постепенно ядом материальной пользы. У католиков уже предполагают ввести в церкви какое-то дешевое искусственное масло (huile de Petrole) вместо деревянного для лампадок, но, слава богу, духовенство не согласилось! <…>

Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).

1 Николай Алексеевич Любимов (1830–1897) – профессор физики Московского университета. Сотрудничал в «Русском вестнике» и «Московских ведомостях» (в 1866 г. – временный редактор). Много занимался проблемой университетского образования. Способствовал введению нового университетского устава 1884 г.

2 Николай Викентьевич Альбертини (1826–1890) – публицист умеренно-либерального направления. Сотрудничал в «Отечественных записках» и «Голосе». Подвергался административным преследованиям (6 лет ссылки в Архангельской губ.).

45. К. А. Губастову

4 ноября 1874 г., Николо-Угрешский монастырь1

Наконец, добрый мой Губастов, я у пристани! Монастырь красив, архимандрит ко мне очень милостив, келия опрятна и просторна. Я уже брат Константин, а не К. Н. Леонтьев. Писать мне не запрещают, но я надеюсь, что с Божией помощью и от этой дурной привычки я постепенно отстану. Я долго Вам не писал… Я был сверх сил обременен в одно и то же время заботами о завтрашнем дне, тяжкими для меня сношениями с Катковым, хлопотами по банкам, нотариусами, мировыми судьями, расчетами с братьями, старыми недугами, сожалением и заботами о судьбе бедной жены, спешными литературными делами, горестью при виде опустошения родного имения и стольких близких могил, и при всем этом духовные потребности жили своим чередом. Вы можете себе представить, сколько нужно было бодрости и мужества, чтобы причалить к пристани при таких обстоятельствах!

Теперь я захотел написать Вам и проститься с Вами. Передайте то же всем моим цареградским друзьям и приятельницам. Я всех их помню и люблю.

Время, которое я провел в Константинополе, мне будет памятно с самой хорошей стороны. Я говорю себе: Бог делает все к лучшему! Если бы мне пришлось уходить в монастырь из такого общества, как наше посольское, то было бы все-таки жалко и тяжело, а когда видел сперва в течение первого месяца свою разоренную и немую уже для сердца деревню, а потом два последние месяца разных непривлекательных лиц, то всякий монастырь и помимо духовных побуждений, а только эстетически покажется прелестью.

Я до того обрадовался, что устроил почти все, что мог, и уехал сюда, до того дорогой задумался, что проехал лишних две-три станции к Рязани, заплатил штраф и вернулся сюда с большим трудом. Вот и все.

О литературе ничего не буду писать. Что Бог даст… Кланяйтесь, кланяйтесь много всем. Ону, который не отвечает, и мад<ам> Ону, и Хитровым2, и Нелидовым3, и Мурузи4, и молодым людям всем… <…>

Ну, прощайте! Кто знает, может быть монахом еще раз буду на Востоке. От всей души желаю, чтобы Вы не оставляли дипломатии и Востока. Верьте – все остальное ужасно гадко. Только монастыри и хороши! <…>

Впервые опубликовано в журнале «Русское обозрение». 1894, сентябрь. С. 364.

1 Николо-Угрешский монастырь — в 15 верстах от Москвы. Основан Дмитрием Донским по возвращении с Куликовской битвы.

2 Хитровы — М. А. Хитрово и его жена С. П. Хитрово.

3 Нелидовы — советник посольства в Константинополе Александр Иванович Нелидов и его жена Ольга Дмитриевна, урожд. княжна Хилкова.

4 Александр Константинович Мурузи (1842–?) – дипломат, один из чиновников русского посольства в Константинополе.

46. Графу Н. П. Игнатьеву

6 ноября 1874 г., Николо-Угрешский монастырь

<…> На этой неделе Господь, вняв наконец моим молитвам, сподобил меня быть принятым в число братии Николо-Угрешского