тяжелый удар по патриархальным авторитетам в капиталистических странах и в такой консервативной стране, как Советский Союз.

4. Детская и подростковая революция. В прошлом дети могли бунтовать только неадекватными способами – отказом от еды, плачем, запорами, ночным недержанием мочи и общим упрямством, однако с XIX века они нашли защитников их интересов (Песталоцци, Фрейда и других), подчеркивавших, что дети обладают собственными волей и страстями, а потому их нужно принимать всерьез. Эта тенденция с нарастающей силой и пониманием продолжается в XX веке, и доктор Бенджамин Спок сделался самым влиятельным ее выразителем. Что касается подростков и юношей, они теперь сами говорят за себя – и вовсе не приглушенно. Они требуют права быть услышанными, быть активными субъектами, а не пассивными объектами устройства собственной жизни. Они напрямую нападают на патриархальную власть, яростно – а временами и жестоко.

5. Представление о потребительском рае. Наша культура потребления создает новое видение: если мы продолжим идти по пути технического прогресса, мы со временем достигнем состояния, когда ни одно желание, даже из постоянно возникающих новых, не останется неудовлетворенным; их выполнение станет мгновенным и не требующим никаких усилий. Такое видение предполагает, что техника обретает характеристики Великой Матери – технической вместо естественной, которая нянчит своих детей и успокаивает их никогда не стихающей колыбельной (в форме радио и телевидения). При этом человек эмоционально становится младенцем, чувствуя себя уверенным в надежде на то, что материнская грудь всегда будет щедро снабжать молоком; индивиду больше нет нужды самому принимать решения. Вместо человека решения принимаются самим технологическим аппаратом; они интерпретируются и осуществляются технократами – новыми жрецами возникающей матриархальной религии[51] с техникой в качестве богини.

6. Отдельные матриархальные тенденции могут быть обнаружены и в некоторых группах более или менее радикальной молодежи, не только потому, что они строго антиавторитарны, но также потому, что они разделяют указанные выше ценности и установки матриархального мира, описанные Бахофеном и Морганом. Идея группового секса (в среднем классе, пригородах или сообществах радикалов с совместным сексом) имеет тесную связь с описанной Бахофеном ранней стадией матриархата. Можно также задаться вопросом: не связана ли тенденция сглаживания половых различий во внешности, одежде и т. д. с тенденцией отказа от традиционного статуса мужчины, меньшей поляризации двух полов, ведущей к регрессии (эмоциональной) к догенитальной стадии младенца.

Существуют и другие свойства, подтверждающие предположение о том, что имеет место усиливающаяся матриархальная тенденция в этой части молодого поколения. «Группа» как таковая, кажется, приобретает функции матери; потребность в немедленном удовлетворении желаний, пассивно-рецептивная установка, особенно ясно проявляющаяся в наркотической зависимости, потребность собираться вместе и физически касаться друг друга – все это указывает на регрессию к привязанности младенца к матери. Во всех этих отношениях молодое поколение не представляется настолько отличающимся от старших, как оно считает, хотя его потребительские паттерны имеют другое содержание, а недовольство выражается открыто и агрессивно. Тревожным элементом в этой неоматриархальности является то, что она есть просто отрицание патриархальности и прямая регрессия к младенческим паттернам, а не диалектическое продвижение к высшим формам матриархата. Притягательность Г. Маркузе для молодежи основывается по большей части на том факте, что он призывает к инфантильному регрессу к матриархальности и делает этот принцип более привлекательным благодаря использованию революционной риторики.

7. Возможно, связан с этими социальными переменами и начавшийся в психоанализе пересмотр старой идеи Фрейда о центральной роли сексуальных уз между сыном и матерью и вытекающей из этого враждебности к отцу и появление нового представления о существовании ранних доэдиповых тесных связей между младенцем и матерью независимо от пола ребенка. В главе II (Кризис психоанализа) я указывал на то, как такой пересмотр начался в поздних трудах Фрейда и был поддержан другими, хотя и очень осторожно. Работа Бахофена при тщательном изучении ее психоаналитиками докажет свою огромную ценность для понимания этой несексуальной фиксации на матери.

Хочу завершить это вступительные замечания теоретическим соображением. Как читатель увидит из следующих глав, матриархальный принцип – это принцип безусловной любви, естественного равенства, акцента на кровной связи и связи с почвой, сочувствия и милосердия; патриархальный принцип – это принцип условной любви, иерархической структуры, абстрактного мышления, созданных человеком законов, государства и правосудия. В приводимом ниже анализе милосердие и правосудие представляют соответственно эти два принципа.

Как представляется, на протяжении истории эти принципы иногда яростно сталкивались, а иногда образовывали сплав (например, в католической церкви или в Марксовой концепции социализма). Если они противостоят друг другу, то матриархальный принцип проявляется в материнском чрезмерном потакании и инфантилизации ребенка, препятствующих его полному взрослению; авторитет отца делается жестким доминированием и контролем, основанных на детском страхе и чувстве вины. Таковы отношения ребенка с отцом или с материю в духе патриархального или матриархального обществ, которые определяют структуру семьи. Чисто матриархальное общество закрывает дорогу к полному развитию индивида, тем самым препятствуя техническому, интеллектуальному, художественному прогрессу. Чисто патриархальному обществу нет дела до любви и равенства, оно интересуется только созданными людьми законами, государством, абстрактными принципами, послушанием. Это прекрасно показано в «Антигоне» Софокла на примере Креона (прототипа фашистского вождя)[52] и его системы.

Когда патриархальный и матриархальный принципы образуют сплав, каждый из них окрашивается другим: материнская любовь правосудием и рациональностью, отцовская любовь – милосердием и равенством.

Сегодня борьба против патриархального авторитаризма представляется разрушительной для патриархального принципа и предполагает регрессивное и недиалектическое возвращение к принципу матриархальному. Жизнеспособное и прогрессивное решение лежит только в новом синтезе противоположностей, в котором противостояние милосердия и правосудия было бы заменено их союзом на более высоком уровне.

VIII. Теория материнского права и ее важность для социальной психологии[53]

Книга «Материнское право» Бахофена, впервые напечатанная в 1861 году, разделила примечательную участь двух других научных публикаций, появившихся примерно в то же время: «Происхождения видов» Дарвина и «Критики политической экономии» Маркса (обе вышли из печати в 1859 году). Все три работы касались специальных научных дисциплин, но вызвали интерес ученых и широкой публики далеко за пределами узкой научной тематики.

Что касается Маркса и Дарвина, этот факт очевиден и не требует комментариев. Случай Бахофена более сложен по нескольким причинам. Во-первых, проблема матриархата имела гораздо меньшее отношение к вопросам, жизненно важным для буржуазного общества. Во-вторых, горячее одобрение теории матриархата возникло в двух лагерях, диаметрально противоположных друг другу как идеологически, так и политически. Первыми Бахофена открыли и приветствовали представители социалистического лагеря – Маркс, Энгельс, Бебель и другие. Затем, после нескольких десятилетий относительной безвестности, он был заново открыт и одобрен такими антисоциалистическими философами, как Клагес и Боймлер.

Против