воина даже ложка могла стать смертельным оружием. – Цепь и ладанку… – Ги принял из ее рук узорчатую золотую цепь с крестом и надел вторую, узкую цепочку, на которой находилась ладанка с мощами святого Ги.

– Вы – просто Аполлон, синьор… – прошептала Сесиль, пожирая его восхищенными глазами.

– Так, а вот это, пожалуйста, оставь на потом… – ответил Ги де Леви, стараясь казаться строгим.

– Да? На потом, синьор? Хорошо… – пролепетала она в ответ.

– Как я выгляжу, Сесиль?.. – Ги посмотрел на служанку, решив поинтересоваться ее мнением.

– Словно ангел, ваша милость… – потупи взгляд, ответила она и зарделась румянцем.

– Значит неплохо… – Ги кивнул, повернулся и вышел из комнаты, прошел по коридору и постучал в дверь залы, рассчитывая на то, что Беатрис уже закончила купание и переоделась в чистые и сухие одежды.

– Войдите… – услышал он снов ее прелестный голос, касавшийся сердца рыцаря каждым звуком, словно пальцы музыканта касаются арфы, извлекая из нее нежные и проникновенные звуки, создающие в голове множество образов, впечатлений и воспоминаний.

Беатрис уже переоделась. Она вышла из купальни и закрыла тяжелую портьеру. Свободный халат, запахнутый на талии и стянутый пояском, выгодно подчеркивал ее неземные формы, демонстрируя высокую грудь, тонкую талию и округлые бедра. Похожая на скрипку фигура девушки, ее распущенные волосы и капельки воды, искрившиеся маленькими алмазами в них, создавали впечатление волшебного сна.

Ги на секунду прикрыл глаза, полагая, что он спит, открыл их и, увидев, что она не сон и не фантазия, приятно улыбнулся.

– Прошу вас, синьор рыцарь… – пролепетала она, приглашая воина к столу, уже сервированному слугами. – У вас, право, такой порядок, что я даже растерялась…

Она мило улыбнулась и села за стол. Ги хотел, было, сесть на противоположной стороне, но Беатрис так мило наморщила лоб и капризным жестом ребенка попросила его сесть поближе. Рыцарь кивнул и, смущенно покраснев, сел рядом с ней.

Все еще горячее мясо, вино и фрукты сделали свое дело – они разговорились и, само того не замечая, проболтали до полуночи. Беатрис оказалась весьма интересным собеседником. Она умела слушать, не перебивая, как это делают многие из женщин и знала, когда надо приостановить свою милую трескотню. Ги был расслаблен, ему казалось, что он знает девушку очень долго, настолько она мило и непринужденно, но без навязчивости или излишней зажатости, поддерживала беседу. Они поговорили о религии, мощах и чудесах, прошлись, как же без этого, по политике, в пух и прах, разбив покойного императора Фридриха и его потомков за их чрезмерную веротерпимость к мусульманам и нежелание подчиняться воли и власти папы Римского.

Беатрис незаметно перевела разговор о графе Шарле. Ги даже не заметил этого мимолетного перевода разговора и практически сразу же поддался на уловку девушки, рассказав о детстве и юношестве графа, об их играх, забавах и той наивной детской клятве, данной когда-то под старым грушевым деревом.

– Господи, так это вы синьор «Груша», о котором столько пересудов по всей Италии и чьим именем пугают детишек гибеллинские женщины!.. – притворно удивилась она, всплеснув руками. – Право, а я бы никогда и не подумала…

Ги растерялся, удивленно посмотрел на нее и произнес:

– Неужели, синьорина Беатрис, я такой плохой и страшный, что мною стали пугать невинных детей?..

– Нет-нет, синьор Ги! – Беатрис так восхитительно улыбнулась и провела рукой по своим роскошным волосам, что у рыцаря снова прихватило сердце. – Вы, наоборот, такой милый, добрый и стеснительный. Просто душка!..

Она, как бы случайно, коснулась своими нежными пальчиками его руки. По телу рыцаря прошел мощный импульс.

– Уф-ф-ф, – ответил он, выпуская из груди воздух, – а то я подумал, что все – конец…

– Отчего же, мессир Ги! – Она запрокинула голову назад и заразительно засмеялась. – Можно, я стану вас называть «мессир»? Так же вам более приятно, чем «синьор»? Да?

– Вы имеете полное право называть меня так, как заблагорассудится… – ответил ей рыцарь.

– Тогда, в знак нашего примирения и случайного знакомства, – она снова насквозь пронзила его своим обжигающим взглядом, что Ги невольно поежился. В нем было столько страсти, огня и еще чего-то трудно уловимого, чему невозможно сопротивляться. От чего нет спасения, кроме как взять, да и броситься сломя голову в этот безумный водоворот, входом в который являлись глаза девушки. – Можно, мессир Ги, я что-нибудь спою вам?..

– Но, синьорина, у меня нет менестрелей, чтобы озвучить музыкой ваш прекрасный голос…

– Я привыкла сама подыгрывать себе. – Беатрис встала и, подойдя к большому шкафу, открыла створку и вынула небольшую лютню. – А вот и музыка.

Она снова присела рядом с ним, закинула ногу на ногу, что удобнее удерживать лютню, и, наклонившись к нему грудью, запела…

Нежный голос Беатрис в сочетании с прекрасными словами сирвенты и вкрадчивой мелодией заполнил голову рыцаря, его взгляд, соприкоснувшись с ее жгучими глазами, погрузился в их безбрежность, растворяясь в неге блаженства и наслаждения.

Беатрис как-то совершенно случайно подалась вперед и коснулась лютней груди рыцаря.

– Ой, я, кажется, заигралась. – Она мило улыбнулась, но в ее взгляде было непередаваемое желание.

Она прервала песню и, отложив лютню в сторону, произнесла:

– Ой, мессир, посмотрите! Какая красивая луна!..

Она встала и подошла к окну башни, откуда была прекрасно видна молодая луна. Серебристый отблеск ночного светила причудливо и романтично, словно это был пейзаж сказки, освещал окрестности, самым невероятным и удивительнейшим образом прорисовывая деревья, холмы, строения и реку, текущую возле самых стен замка, превратив ее в искрящуюся извилистую ленту-змею.

Она распахнула витражное окно, и комната наполнилась свежестью ночной прохлады. Легкий сквознячок немного приободрил Ги де Леви, освежая сознание и напрочь стирая в нем все, кроме прекрасной Беатрис, чей точеный силуэт так завлекающее вырисовывался на фоне темного окна. Она повернулась, искорки лунного сияния, отразившись в ее прекрасных волнистых волосах, осветили голову Беатрис, словно ореол.

– Теперь я поняла, что значили слова о «стреле любви»… – Беатрис, не отрывая взгляда, смотрела в глаза Ги.

– Я уже давно это понял… – сам того не понимая, ответил он и рукой обнял девушку за талию. – С момента, как услышал твой нежный голос в дормезе…

– Ах, оставьте, мессир! – Беатрис притворно сопротивлялась, но делала это так, что рыцарю хотелось еще крепче и сильнее прижать нежную фигурку девушки к себе. – Мне матушка говорила, что все вы – мужчины одинаковы!..

Она заразительно засмеялась. Ее зовущие коралловые губки находились возле лица рыцаря. Смех, задорный, хулиганский и немного смущенный, заставил его плюнуть на все предрассудки и, оставив условности, приникнуть к ним долгим