прятало под слоями ткани, делая силуэт почти прямым. Без макияжа, без высокой прически и украшений она была великолепна в этой первозданной красоте, похожей на красоту дикой кошки. И она ненавидела все то, что лицезрела в отражении… О, кто бы знал, как она презирала собственное тело, поруганное и больше ей не принадлежавшее. Ярость за то жестокое унижение поднялась в ней вновь. Закусила кулак, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать. Тот день она считала днем своей смерти.

Никогда не возвращаться в Японию, а если вернуться, то только для того, чтобы уничтожить сегуна, которому она желала самой страшной смерти – вот в чем заключалась цель женщины. Шинджу снова легла, зарываясь лицом в нежность батиста. Заставила себя думать о другом – о мужчине, одно присутствие которого дарило ей давно забытые моменты блаженства и защищенности. К горлу подступило противное чувство жалости к себе, и она сначала закусила губу, а затем все-таки разрыдалась.

Вот уже больше недели они жили в Париже. Истратили почти все украденные деньги, но так ничего и не выведали. Все расспросы ни к чему не привели. Во-первых, Ихара опасался спрашивать слишком много, во-вторых, простые люди лишь понаслышке знали кого-либо из дворян, а уж тем более не ведали, где может жить граф де Вард. Радовало одно – за это время юноша заметно освоился и уже вполне сносно говорил по-французски. А вот Мана чахла на глазах. То ли тосковала, то ли что-то еще ее гложело. Но Ихара всерьез опасался, что она заболеет. И даже задумывался над тем, чтобы отвезти ее назад. Японка, привыкшая тщательно следить за чистотой тела, очень печалилась от того, что не могла принимать горячие паровые ванны и втирать в тело ароматические масла. Не раз она в возмущении спрашивала у самурая, почему все эти люди почти никогда не моются и редко меняют одежду. Касэн пояснял ей, что у бедняков, в отличие от людей высших сословий, просто нет средств на обновки, а уж тем более на дрова для подогрева воды.

Кроме того, внешность Маны вызывала насмешки местной ребятни. Этого Ихара и боялся. Она молчала, лишь опускала глаза и поджимала губки, сталкиваясь с очередным смешком или обидным возгласом в свою сторону. А он ее защищал, разгоняя стайки мальчишек или демонстрируя им свое воинское умение, от чего они как зачарованные замирали, округлив глазенки. Самурай вызывал любопытство зевак и постояльцев этой дешевой грязной гостиницы своими трюками с двумя мечами, когда упражнялся во дворе. За проведенные здесь дни Касэн стал настоящей знаменитостью, и хозяин решил не брать со своих диковинных жильцов деньги за проживание и еду, поскольку похожие на танцы тренировки с мечами привлекали немало клиентов.

Мана тоже восхищалась своим спутником. Это у нее осталось с детства, а теперь лишь усилилось. Длинный густой хвост, в который были собраны его темные блестящие волосы, мягкая зелень глаз… Черты его лица еще не тронула та мужская резкость, которая появляется с возрастом. Когда Ихара спал, он и вовсе казался подростком.

А сейчас была ночь и именно он смотрел на нее спящую… В свои восемнадцать лет Касэн уже мог похвастаться многими любовными подвигами. Он испробовал не мало женщин, но еще ни одна из них не захватывала его так, как она, ни одна не тронула его сердце. Ихара ни разу не любил, хоть и по велению князя Иоири познал женщину в 13 лет. Мана тогда была еще совсем ребенком. А потом незаметно преобразилась, и все чаще он стал задерживать на ней свой взгляд, когда она пробегала мимо, или останавливалась, чтобы поболтать. Она не осознавала, как удивительно хороша с головы до пят. Он запрещал себе думать об этом, но невольно вновь и вновь возвращался к этим мыслям. Сейчас ее черные волосы разметались по подушке, ресницы чуть подрагивали во сне. А он глядел на это правильное личико, на это юное дивное тело, и любовался. Нескромному наблюдателю было видно, как сквозь тонкую ткань рубашки проступали бусины ее темных сосков, из-под покрывала виднелась красивая маленькая ступня и тонкая щиколотка. Хозяйка всего этого когда-то была избалованной праздностью и роскошью княжной. Почти принцессой. А теперь… Что он мог дать ей? Хотелось дотронуться, ласкать ее, целовать… Но он даже в мыслях не должен допускать этого. Иначе нарушит одно из главных правил – самурай, да еще и европеец, не смеет любить девушку-японку благородных кровей. А она не должна любить его.

Ихара поднялся и подошел к окну. Отодвинул потемневшую от пыли занавеску и посмотрел на улицу. Последние посетители таверны уже давно разошлись, никто не горланил песни, не дрался и не требовал еще вина. Юноша вновь задумался над волновавшим его вопросом. Как же ему отыскать свою семью? Каждый день он видел десятки, а то и сотни людей, неужели никто из них не мог ему помочь?

Глава X. Хитра лиса, но еще хитрее тот, кто ее ловит

После того, как мадемуазель де Вард ослушалась родителей и пригласила Ивона де Жонсьера на ужин, граф запретил дочери общаться с шевалье и вообще без его ведома покидать дом. В отместку Софи решила и вовсе не покидать свою комнату. Но поступилась этим принципом, услышав, как с самого утра в кабинете его сиятельства спорят родители. Девушка на цыпочках вышла из спальни и, стараясь придерживать юбки, чтобы не шелестели, подкралась к двери, из-за которой слышались голоса.

– Ее легкомыслие переходит все границы, – говорил Франсуа жене. – Если вы не поговорите с ней о том, как важно беречь свою честь, то это придется сделать мне!

– Жонсьер порядочный человек. А Софи благоразумна и прекрасно воспитана. Запрещать ей общаться с ее друзьями жестоко. Благодаря вашей строгости наша дочь останется старой девой! Вы ее тираните! Это гадко! – воскликнула Александрин.

– Что за глупости вы говорите?! Вам всякий раз непременно хочется именно меня выставить виноватым!

– Но это так! С ее молодостью и внешностью она должна блистать в обществе! Помните ее первый бал? Все мужчины смотрели на нее с восхищением, а девушки завидовали!

– Ничего хорошего в этом нет. Если с нами что-нибудь случится, все эти люди в момент отвернутся от нас. Поэтому не стоит воспринимать их восхищение столь близко к