— Не посмеете, — заявила она дерзко.

Он вспомнил ее слова, сказанные накануне, вспомнил, с каким презрением она отнеслась к тому, что он отступил перед испанцами.

— Ступайте в свою каюту! — воскликнул он яростно. — Или клянусь, вас уведут туда силой.

Она не двинулась с места, зеленые глаза под темными ресницами ярко вспыхнули. Оба застыли в напряженных позах, кипя от гнева, переполняемые бурным негодованием, заставившим их забыть обо всем на свете.

Но уже в следующую секунду действительность властно заявила о себе.

— Простите, сэр, — прозвучал рядом голос Барлоу. — Но прямо по курсу лодка, а в ней три человека. Прикажете поднять их на борт?

Родни оглядел горизонт и не увидел ничего, кроме небольшой рыбацкой лодки.

— Да, возьмите их на борт, мастер Барлоу, — сказал он, — только постарайтесь не сбавлять хода.

Барлоу, кажется, хорошо его понял. Забыв о Лизбет, Родни прошел на ют и принялся наблюдать за разворачивавшимися внизу событиями. Рыбацкая лодка, к которой подгребла спущенная с корабля шлюпка, была вынуждена лечь в дрейф, и в считаные минуты трех ее пассажиров втащили на корабль.

Один из них оказался индейцем, двое других были темнокожие, скуластые, с большими губами и черной курчавой шевелюрой. С первого взгляда Родни признал в них камерунцев. Заклятые враги испанцев, камерунцы, черные рабы, убегали от жестоких хозяев и селились вместе с индейцами. За время испанского владычества их бежало такое количество, что теперь в лесах панамского перешейка обитал уже целый народ. У них был свой король, объединявший несколько племен, но еще больше их объединяла ненависть к угнетателям.

Трех пленников подвели к капитану. Лица их были угрюмы, в глазах тлел недобрый огонь. Родни заговорил с ними по-испански, спросил, кто они такие, и, когда старший из туземцев уверенно отвечал, что он и его брат камерунцы, улыбнулся.

— Отпустите их, — велел Родни. Матросы удивленно повиновались. Родни продолжал разговаривать по-испански, а матросы изумлялись все больше, поскольку по мере того, как их капитан говорил, с рыбаками происходили разительные перемены. Сперва они насторожились, потом их губы расплылись в улыбках, и наконец они опустились на колени и коснулись лбами палубы в знак полного повиновения.

Лизбет впервые в жизни порадовалась, что получила достаточно обширное образование. Отец построил ее обучение по примеру того, как было организовано обучение юной принцессы Елизаветы. С десяти лет девочку обучали итальянскому, французскому, латыни и греческому, а в двенадцать для нее пригласили еще и учителя испанского языка.

Лизбет, единственная на корабле, кроме Родни, поняла, почему рыбаки так стремительно преобразились, стоило Родни с ними заговорить. Ведь они решили, что их захватили испанцы! Но едва они узнали, что корабль английский и его капитан плавал с их другом сэром Френсисом Дрейком, изъявили полную готовность не только предоставить любую информацию, которая может оказаться полезной английскому капитану, но и предлагали свою помощь.

Родни объяснил, что ищет удобную бухту. Туземцы быстро переглянулись, затем старший из них, камерунец, заговоривший первым, завел обстоятельную речь. Прямо по курсу, объяснил он, находится побережье Никарагуа.

Родни удивленно уставился на него — он предполагал, что они приближаются к южной оконечности Панамы. Видимо, ветер отнес их дальше, чем он ожидал. Он и его брат, продолжал камерунец, гостили в индейском поселении, но неделю назад один из кораблей с золотом, следовавших из Панамы в Гавану, вынужденно бросил якорь в здешней бухте, чтобы отремонтировать поврежденный руль.

Молодых и сильных индейцев испанцы угнали в галерные рабы, соблазнили молодых женщин и, чтобы сберечь свой припасенный в дорогу провиант, рыскали теперь по всей округе в поисках провизии.

Вождь племени боялся, что, хотя корабль был почти уже готов к выходу в море, испанцы задержатся здесь еще на неопределенное время. Некоторые из испанских офицеров полагали, что должны теперь дождаться нового каравана с золотом, который последует из Гаваны под охраной боевых кораблей, кроме того, среди галерных рабов началась желтая лихорадка.

Опасаясь за свои жизни, камерунцы бежали из поселения, прихватив с собой сына вождя племени.

— Если здесь испанцы, мы не сможем причалить! — в отчаянии воскликнул Родни. Но индеец стал горячо доказывать обратное. Он знал о существовании маленькой бухты, расположенной неподалеку от его родного селения, где сможет укрыться «Морской ястреб». Там англичане, никем не потревоженные, починят свой корабль, и испанцы не догадаются об их прибытии.

По словам индейца, опасность представляли только корабли береговой охраны, но большая их часть сейчас ушла в Гавану, чтобы сопровождать галионы с золотом, которые грузились в Номбр-де-Диасе. Испанский корабль, замешкавшийся в местной бухте, был последним из грузовых кораблей, отчаливших из Номбр-де-Диаса. Отвечая на вопрос Родни, индеец добавил, что за ним не последовал ни один из кораблей охраны, отчего испанцы горько сетовали. Впрочем, они полагали, что их наверняка уже хватились.

Корабль, направлявшийся из Номбр-де-Диаса в Гавану, несомненно, имел на борту достаточно золота, серебра и других ценностей. Родни почувствовал, как его охватил охотничий азарт. Но что мог он тут поделать? Его собственный корабль поврежден, и даже в случае помощи туземцев на ремонт уйдет несколько дней, как бы споро ни делалось дело. Было преждевременно думать о чем-либо еще, кроме того, как под прикрытием прибрежных скал благополучно достичь обещанной индейцами укромной бухты.

Оказавшись у северной части Панамы, они подвергались большому риску наткнуться на испанский корабль, но избежать этого риска Родни не мог никак. И в то же время в его душе крепла уверенность, что фортуна начала поворачиваться к нему лицом. Сейчас для них не могло быть большей удачи, чем встреча с тремя дружественно настроенными туземцами.

Родни вспомнил, что тридцать лет назад в Никарагуа индейцы подняли восстание против невыносимого гнета испанцев. С самого начала оно было обречено на поражение, поскольку индейцы не имели достаточно оружия, и испанские правители, которые осваивали эти земли после их открытия Христофором Колумбом, подавили мятеж с бесчеловечной жестокостью.

Родни не сомневался, что никарагуанские индейцы помогут ему нанести удар по могущественной жестокой Испании.

Когда туземцы кончили рассказ, Родни велел отвести их на корму, чтобы они помогали направлять корабль, и только тогда догадался, что никто из его команды не понял из разговора ни единого слова. По лицу Барлоу он увидел, что без объяснений не обойтись. Родни замешкался в нерешительности, сознавая, как дорого время, но тут вперед выступила Лизбет.

— Можно я расскажу мастеру Барлоу, к какому вы пришли решению? — спросила она.

— Вы знаете испанский? — изумился Родни.

— Конечно, — ответила Лизбет, — и еще несколько языков… если только это может принести вам какую-то пользу.