лошадь держалась чуть позади лошади Людовик. Постепенно Дофин нашел свое место при бургундском дворе, где занялся изучением своего дяди и его наследника, Карла, графа де Шароле, который был на десять лет младше Людовика. Несмотря на готовность герцога удовлетворить любое его желание, он ни на минуту не забывал о своем статусе беженца или даже почетного заложника и что, если он хочет чего-то добиться, он должен сначала угодить своему хозяину.

Людовик торжественно попросил у Филиппа разрешения заключить союз братьев по оружию с графом де Шароле. Герцог ответил, что эта просьба неуместна, поскольку Дофин однажды станет суверенным господином его сына. Затем он приказал молодому Карлу служить Дофину во всех случаях, кроме как против короля. Людовик увенчал свои просьбы еще более неуместной и льстивой мольбой: он выразил желание, чтобы дядя украсил его знаменитым ожерельем Ордена Золотого Руна. Филипп с восторгом отметил, что роль наследника Франции заключается не в получении ливреи одного из своих подданных, а в том, чтобы самому дарить награды. Последняя же просьба Людовика была одновременно более реалистичной и более искренней: он попросил герцога предоставить ему место, где он мог бы обосноваться со своими спутниками. Как заботливый дядюшка, Филипп назначил своему племяннику ежегодную пенсию в размере 36.000 т.л. и предоставил в его распоряжение очаровательный замок Женап, расположенный в 20-и милях к югу от Брюсселя, в местности, способной порадовать любого заядлого охотника.

В течение первых недель своего пребывания в Бургундии Людовик отправлял в Дофине послание за посланием, призывая своих офицеров хранить ему верность. В конце октября он и его дядя отправили посольство к Карлу VII, но мастерство, с которым его отец лавировал, вскоре положило конец надеждам принца на Дофине. Произнеся всевозможные ободряющие слова, король в действительности лично отправился в провинцию вслед за своей армией. Умелым сочетанием угроз и обещаний ему удалось склонить на свою сторону главных чиновников своего сына и тем самым подорвать решимость офицеров гарнизонов. Вскоре он смог объявить Штатам Дофине, что не намерен вносить никаких существенных изменений в управление провинцией, и таким образом, вольно или невольно они должны были выполнять приказы короля.

В ноябре капитан Дофина, Робин Малори, прибыл в Брюссель. Людовик оказал ему теплый прием и сразу же начал расспрашивать его об положении в Дофине. Малори рассказал ему, что произошло: люди короля так ловко обманули его, что он решил, что действует во благо своего господина, передавая ему свои крепости. В знак своей преданности он привез с собой драгоценности и самоцветы, которые ему удалось припрятать до того, как они попали в руки людей короля Карла. Это было слишком для Дофина, который вскочил на ноги, позвал своих охранников и в ярости приказал зашить Малори в мешок и бросить в воду. Бедняга Робин задел самую чувствительную струну беглеца, которому, с его разрушенной карьерой, ничего не оставалось, кроме как надеяться на верность Дофине, чтобы доказать отцу, что он лжет, когда говорит о его дурном правлении там. К счастью для Малори, который все же провел несколько месяцев в тюрьме, герцогу Бургундскому и приближенным Дофина удалось утихомирить его гнев. По словам Шателлена, Людовику понадобилось много времени, чтобы отказаться от решения зашить Малори в мешок. Однако, когда принц взошел на трон, он нашел в нем доблестного сторонника и, чтобы вознаградить его за верность, пожаловал ему титул графа де Конш и сделал его одним из величайших людей королевства.

В конце ноября, вскоре после прибытия Малори в Брюссель, король принял послов герцога Бургундского в Сен-Сенфорьен в Дофине. Эти послы, заверив Карла VII в благорасположенности своего господина, сообщили ему, что его сын желает вернуться королевскую благосклонность при условии, что Карл сам примет два его условия. Шесть дней спустя король официально объявил свой ответ: с одной стороны, он ни за что не соглашался уступить просьбам Дофина, с другой — возложил на герцога ответственность за действия своего сына. К этому заявлению, зачитанному канцлером, Карл добавил от себя предупреждение:

Передайте своему господину, что если он сделает что-нибудь, что будет мне неприятно, я не буду ему благодарен, и скажите ему, что то, что он считает для себя благом, может ему сильно навредить.

Более живописно Карл выразился перед своими приближенными, сказав:

У герцога Бургундского поселилась лиса, которая съест его цыплят.

В душе большинство жителей Дофине остались верны своему бежавшему господину. Рискуя жизнью, некоторые молодые люди пытались присоединиться к Дофину. Дофин, отказываясь признать потерю своей провинции, поддерживал связь со своими сторонниками с помощью писем и гонцов. Однако, выслушав доклад бургундских послов, он был вынужден признать всю шаткость своего положения.

В течение зимы 1456–1457 годов Людовик вел себя при дворе дяди очень осторожно. Под страхом сурового наказания он велел всем своим приближенным, независимо от их ранга, вести себя безукоризненно, а сам следил за тем, чтобы не совершать никаких предосудительных проступков. Он не только знал, что герцог и его придворные очень обидчивы, но и быстро понял, что бургундский двор кипит раздорами и ненавистью, что может оказаться очень опасным для такого гостя, как он. В течение многих лет управление бургундскими владениями оставалось в руках Николая Ролена, канцлера Филиппа Доброго. Но теперь, когда Ролен постарел и его авторитет ослабевал, два брата, Антуан и Жан де Крой оба одинаково умелые в интригах, сумели завоевать доверие герцога и пролезть в правительство. К большому неудовольствию Филиппа, Николя Ролен, заботясь о будущем своей семьи, попытался пристроить своих детей ко двору графа де Шароле. Со своей стороны, и семейство де Крой пыталось получить выгодные должности при дворе бургундского наследника, который считал их честолюбивыми выскочками и питал к ним глубокую неприязнь, но старался скрыть свои чувства, опасаясь гнева отца. И хотя герцог поощрял Дофина в его неповиновении королю, сам он хотел, чтобы его сын слепо ему подчинялся. Людовик тщательно взращивал свою дружбу с графом де Шароле, жестким и лишенным чувства юмора молодым человеком, который с радостью разделял его страсть к охоте. Однако, хотя последний не скрывал своего неудовольствия при виде общения Людовика с братьями де Крой, принц был вынужден поддерживать наилучшие отношения ними, так как в то время они вошли в полное доверие Филиппа Доброго.

Таков был политический климат при бургундском дворе, когда в январе 1457 года вспыхнула жестокая ссора между герцогом и его сыном, поскольку последний отказал сыну Жана де Крой в месте при своем дворе. Вскоре в ссору был втянут и сам Людовик, а бургундские бароны возложили на своего господина всю