французском дворе и кроме того, у него были сторонники в домах великих баронов и во всех значимых городах. На самом деле, его сеть информаторов простиралась даже до спальни короля: мадам де Вилькье (Антуанетта де Меньеле), любовница Карла, была главным шпионом Людовика, которому она была "полностью предана". Когда в 1458 году она оставила свое привилегированное положение при короле и стала любовницей герцога Бретонского, герцог так часто бывал при дворе, что она продолжала быть почти такой же полезной для принца, как и до этого.

Таким образом, юность Людовика де Валуа, первого из королевских наследников, проходила в Женапе. Маленький двор Дофина вскоре стал легендарным. Долгое время считалось, что Cent Nouvelles Nouvelles (Сотня новых новелл) — сборник рассказов в стиле Боккаччо, происходящий из Нидерландов и датируемый тем же периодом — отражал веселые развлечения при дворе Людовика и хотя в них упоминаются некоторые приближенные Дофина, ясно, что человеком, главенствовавшим на собраниях, где рождались эти истории, был не кто иной, как Филипп Бургундский. Однако Людовик был главным персонажем истории, которая, хотя и является апокрифической, не менее значима. Говорят, что принц часто наведывался в домик крестьянина по имени Конан, чтобы отведать его вкусное овощное рагу. Позже, когда друг Конана стал королем Франции, крестьянин, который однажды летом оказался обладателем особенно крупного урожая вкусной репы, сложил лучшие из корнеплодов в корзину и отправился предложить их своему бывшему соседу. По дороге, однако, он не смог устоять перед искушением попробовать свой подарок, и получил столько удовольствия от этого занятия, что к тому времени, когда он достиг места назначения, в его корзине осталась только одна репа. Не зная, что делать, он со стыдом пошел предложить ее королю, который дал ему в обмен 1.000 золотых монет на память о былых временах.

По мере того, как изгнание Людовика продолжалось и месяцы переходили в годы, отношения между королем Франции и герцогом Бургундским становились все более напряженными. На границах происходили инциденты, а на территориях со спорной юрисдикцией возникали конфликты между герцогскими и королевскими чиновниками. При французском дворе утверждали, что герцог Бургундский использует Дофина для провокации военных действий, в Бургундии же говорили о передвижении французских войск и военных приготовлениях. Посольства курсировали туда-сюда между двумя дворами и за проявлением недовольства и угрозами Карла следовали более или менее искренние посылы доброй воли Филиппа и Людовика.

Каждый день распространялись новые слухи, все держали ухо востро, и никто не знал, чего ждать — мира или войны[28].

Летом 1458 года смерть пришла навестить и короля и герцога. Людовик узнал, что из-за болезни, перенесенной предыдущей зимой, у его отца на ноге открылась язва и сильно ослаб организм. Герцог Филипп, напротив, перегрелся во время игры в жё-де-пом, страдал от высокой температуры, и некоторое время было опасение, что его жизнь может быть в опасности. Во время его болезни бургундское государство, предоставленное самому себе, сбилось с пути. Встревоженный состоянием здоровья своего дяди и шаткостью собственного положения, Дофин попытался наладить более тесные отношения с Карлом, упрямым наследником Филиппа.

Обладая мощным торсом и широкими плечами граф де Шароле был более коренастым, чем его отец. Густая шевелюра его черных волос ярко контрастировала с его голубыми глазами. В дополнение к чувственным чертам лица он унаследовал от герцога вспыльчивый характер, который он пытался контролировать или скрывать, и когда он ходил по комнате, сгорбив плечи, устремив взгляд в пол, создавалось впечатление, что он ушел полностью внутрь себя. Еще в молодости он участвовал во всевозможных опасных развлечениях. Из всех своих резиденций Карл предпочитал резиденцию в Горкуме (Горинхеме), в Голландии, потому что любил выходить в море в шторм, чтобы бросить вызов стихии. Он любил рыцарские поединки, где его решимость победить противника придавала ему образ безземельного рыцаря, который знает, что в жизни он может полагаться только на свою силу и мастерство. Карл пытался подавить свои естественные инстинкты — возможно, в качестве реакции на поведение своего отца — соблюдая сексуальную воздержанность, которую некоторые считали неподобающей для принца. Он пил мало вина и предпочитал запивать его водой. Он прекрасно играл в шахматы, сочинял музыку и не пренебрегал книгами из великолепной библиотеке своего отца. Если он и находил какое-то удовольствие в жизни, то ни в одном из документов, рассказывающих о нем, об этом не упоминается. Именно этого жесткого, мрачного и скрытного человека Дофин и решил изучить. Возможно, он уже предчувствовал, что однажды, наряду с его собственной судьбой, судьба Франции будет зависеть от того, с каким искусством он сумеет сломить взрывной характер графа де Шароле.

Летом 1459 года жизнь Людовика ненадолго стала ярче. На рассвете 27 июля Шарлотта Савойская родила сына. Дофин был вне себя от радости и сразу поскакал на коне в Нотр-Дам-де-Галле, чтобы возблагодарить Деву Марию, свою святую покровительницу. В тот же день он отправил несколько писем из Галле, в которых сообщил своему отцу, баронам, прелатам, "добрым городам" королевства и своему младшему брату, что у Дофина Франции теперь есть наследник. Однако маленький Иоаким (Жоаким) умер, когда ему было всего четыре месяца[29].

К этому времени, зимой 1459–60 годов, Людовик уже не был почтительным гостем дяди, который стремился ему угодить. Хотя герцог никогда не был менее чем учтив с ним, и хотя Дофин всегда старался подстраивать свое поведение под настроения Филиппа, недоверие и раздражение постепенно разрушали связывающие их узы. Герцога раздражала как простота манер его племянника, так и глубина его мышления. Более того, несмотря на скромный образ жизни, замок Женап стал резиденцией принца европейской державы. Тот факт, что Людовик принимал и отправлял гонцов с письмами, задевал гордость Филиппа, который не знал о чем пишет его племянник и он был недоволен тем, что Дофин вел переписку со своим отцом в то время, когда отношения между Францией и Бургундией все больше ухудшались. К этим проблемам добавились проблемы, связанные с Карлом де Шароле и его упорной ненавистью к семейству де Крой. Хотя Людовик покорно выслушивал претензии дяди, Филипп стал возмущаться тем вниманием, которое Дофин уделял его сыну во время охотничьих вечеринок, организованных в Женапе. Ревность герцога стимулировалась отношением к Дофину двора и многих его подданных, для которых Людовик теперь был лишь проклятым человеком, приносящим несчастья, где бы он не находился. Так один известный хронист отмечает, что:

После прибытия Дофина, среди знати двора герцога Филиппа больше никогда не было мира. С самого начала многие повторяли, что его приезд — плохое предзнаменование, и это оказалось