ЕЛПН

Полночь сошла, африканская темень,

6

Кому быть хозяином этих мест;

15–16

Снова дорога пестрым змеем

3–4

Будет ползти с холмов на холмы.

108

3–4, Колчан, автограф 2

В таянье вешнего снега,

Во всем, что гибнет и мудро.

16, Колчан

О, где вы теперь цветете!

20

Хохотавших над Эврипидом.

13–20, автограф 1

отсутствуют

109

автограф 3

без загл.

1–2

Если встретишь меня, не узнаешь,

Назовут, едва ли припомнишь,

5

Но, клянусь, ты будешь моею,

8

Не удастся тебя мне встретить.

16

О тебе в великой пустыне,

110

автографы 1, 2

без загл.

1–3, автограф 2

Скоро полночь. Свеча догорела.

О заснуть бы, заснуть поскорей...

Но смиряйся проклятое тело

4, автографы 1, 2

Перед волей железной моей.

5, автограф 2

Как ты вновь прибегаешь к обману?

6–7, автограф 1

Притворяешься тихим; но лишь

Я забудусь: «Работать не стану,

7, автограф 2

Я забудусь — «работать не стану,

8, автограф 1

Не хочу, не могу», — говоришь...

8, автограф 2

Не хочу, не могу» — говоришь?

9, автограф 1

«Подожди, вот засну, и наутро,

12

Как тогда, как в былые года...»

111

26, «Гиперборей»

В ту ночь в далеких горах,

112

автографы 1, 2, 3

без загл.

2, автограф 1

И, трепеща застежки расстегнуть

2, автограф 2, 3

Там было тихо, тихо и темно,

3–5, автограф 1

В тоске старалась вспомнить что-нибудь

Иное — розы, краски небосклона,

Могучий мавр, высокий как колонна,

5, автограф 2

И черный мавр со взорами дракона

6, автограф 1

Ей дерзко руку положил на грудь,

6, автограф 2

Весь вечер пивший красное вино,

7–8, автограф 1

И на постель осмелился толкнуть

И обнажить нетронутое лоно.

7, автограф 3

К ней подошел, он ждал ее давно,

8, автографы 2, 3

Он не услышит девичьего стона.

9–11, автограф 1

Напрасно стон плачевный «подожди»

Из полусмятой вырвался груди,

В глазах сверкнули слезы... было поздно.

11, автограф 2

Его стальные руки... было поздно.

11, автограф 3

Его стальные руки, было поздно.

13

— О верно в час, когда шумит война

14, автограф 1

Такой же он загадочный и грозный».

14, автограф 3

Такой же он загадочный и грозный.

114

43, «Современник», «Россия в родных песнях»

Уйти? Но разве любишь новое

115

«Современник»

без посвящ.

3

Тогда встает Душа и пляшет, как лунатик,

9

«Ах, хорошо б теперь сидеть в кафе счастливом,

19

Смотреть на бисер звезд; ведь очень небогато

24

Чем усмирить Души мятежной торжество.

29

Пускай ушей и глаз навек замкнутся двери,

31

А после будешь ты растеньем или зверем...

Комментарии

В творческой биографии Гумилева период с апреля 1910 г. по декабрь 1913 г. отмечен чрезвычайно интенсивными поисками новых идей и форм, позволяющих преодолеть «инерцию» традиций символизма. Это время обретения идейной и поэтической самостоятельности, превращения поэта из «ученика» В. Я. Брюсова и Вяч. И. Иванова в «мэтра» новой, противостоящей символизму литературной школы — акмеизма.

В марте-апреле 1910 г. Гумилев участвует в дискуссии, развернувшейся вокруг докладов Вяч. И. Иванова «Заветы символизма» и А. А. Блока «О современном состоянии русского символизма», прочитанных в московском «Обществе свободной эстетики» и петербургском «Обществе ревнителей художественного слова». Иванов и Блок стремились сформулировать своеобразный «катехизис» обновленного символизма, «теургического символизма», который, по мнению докладчиков, должен вспомнить «о священном языке жрецов и волхвов», обратиться в «ознаменовательное тайновидение прирожденных формам соотношений с высшими сущностями и в священное тайнодействие любви, побеждающей разделение форм, в теургическое, преображающее “Буди”» (Иванов Вяч. И. Заветы символизма // Иванов Вяч. И. Родное и вселенское. М., 1994. С. 189). «Основная мысль — искусство должно служить религии», — резюмировал содержание выступлений Иванова и Блока В. Я. Брюсов (см.: Брюсов В. Я. Дневники. М., 1927. С. 142). «В нашем кругу, у экс-декадентов, великий раскол, — писал тогда же Брюсов П. П. Перцову, — борьба “кларистов” с “мистиками”. Кларисты — это “Аполлон”, Кузмин, Маковский и др. “Мистики” — это московский “Мусагет”, Белый, Вяч. Иванов, Соловьев (имеется в виду С. М. Соловьев. — Ред.) и др. В сущности, возобновлен дряхлый-предряхлый спор о свободном искусстве и тенденции. Кларисты (от фр. clair — светлый, ясный; термин “кларизм” вошел в литературный обиход 10-х гг. XX века после выхода статьи М. А. Кузмина “О прекрасной ясности” (1910). — Ред.) защищают ясность мысли, слога, образов, но это только форма, а в сущности они защищают “поэзию, коей цель — поэзия”, как сказал старик Иван Сергеевич (Тургенев. — Ред.). Мистики проповедуют “обновленный символизм”, “мифотворчество” и т. п., а в сущности хотят, чтобы поэзия служила их христианству, была бы ancilla theologiae (служанка богословия