— Тогда не поступишь в университет, — поддел сестру Артен.

— Поступлю. Я умная, а до поступления три года! Не нуди, Арт, лучше дай еще орехов!

Ей, в отличие от меня, орехи есть было можно. Я же довольствовалась мягкими сырками, которые приносил Артен. Жутковатые на вид, зеленого цвета, они были очень вкусными. Напоминали те ягоды, что я пробовала на корабле. Их Грант разрешил.

Мы сидели на любимой полянке, где некогда нашел меня Брэнд. Иногда играли в настольные игры, иногда просто болтали. На удивление с ребятами младше меня было очень интересно. Артен так и вовсе был раз в двадцать умнее, а Миранда компенсировала вполне понятное для ее возраста нежелание учиться оптимизмом. У нее будто открылось второе дыхание. А хотя так оно и было. Она ведь получила шанс…

Шрам на моем животе был едва заметен. Грант сказал, его можно будет свести, и Брэнд даже готов оплатить мое пребывание на станции в течение следующих трех месяцев, необходимых для полного восстановления. Но я отказалась. Не так уж этот шрам был заметен. На колене у меня была гораздо более яркая отметина — последствие встречи с битым стеклом.

Мы не заметили, как ветки шевельнулись и на нашей уютной, скрытой от всех полянке появился Брэнд.

— Так и думал, что вы здесь. Мира, хорошие новости: Грант готов тебя выписать.

— Ура! — Миранда подпрыгнула и хлопнула в ладоши.

— Тебя, Джен, тоже. — Брэнд повернулся ко мне. — При условии, что не будешь нарушать режим и не перестанешь правильно питаться.

Я замерла, не зная, как реагировать на эту новость. И… что дальше? Куда мне идти и где соблюдать этот режим? Он отвезет меня на Землю?

— Я отпраздную день рождения дома! — радовалась Миранда. — Пап, а ты помнишь, что мне обещал?

— А что я тебе обещал? — Брэнд улыбнулся, и стало ясно, что он просто делает вид, будто забыл.

С детьми он был другим. Красивым, заботливым, веселым. У него даже взгляд преображался, излучал тепло. Пожалуй, каким бы ни был Брэндон Эко вне своей семьи, Миранде и Артену с ним повезло.

— Ты обещал мне праздник! Мне шестнадцать! Грант сделает мне предложение!

Я подавилась сырком и закашлялась. Все присутствующие перевели на меня взгляд.

— Какое предложение?

— Выйти замуж! — просияла Миранда.

— Почему так рано? — Я повернулась к Брэнду.

Тот, к счастью, пояснил:

— С шестнадцати лет можно просить разрешения взять замуж. Выйти замуж нельзя до восемнадцати. Считай, помолвка. Никого ни к чему не обязывает. Прежде всего, конечно, является традицией. Если они хотят, почему нет?

— А сколько Гранту лет?

— Двадцать… — Брэнд повернулся за помощью к Артену.

— Ему двадцать, — подтвердил он. — Но Грант — не человек, так что по меркам его расы возраст очень молодой. И ему, собственно, тоже разрешено будет жениться лишь через два года.

— В Империи для каждой расы свой закон, — сказала Миранда. — Нет общего совершеннолетия. Это правильно, иначе была бы великая путаница.

Она хихикнула, видя мое выражение лица, и снова повернулась к отцу:

— Так что, праздник будет?

— Будет! — подтвердил Брэнд, и Миранда повисла у него на шее.

Мы с Артеном сдержанно улыбались, тоже радуясь тому, как она светится. Нет, жалеть о том, что помогла ей, я точно не буду.

— А Джен сможет быть на празднике? — вдруг спохватилась девушка.

Во второй раз за вечер ко мне были прикованы три пары глаз. Только сейчас очень хотелось оказаться где-нибудь в другом месте.

— Ну-у, — медленно начал Брэнд, в глаза которому я не смотрела, — если она захочет…

Вот тут четко пришло понимание, что всеми правдами и неправдами надо отказаться. Чего бы это ни стоило, как бы я ни хотела поближе узнать Миранду, Артена и Гранта, я должна сделать так, что на празднике этой девочки меня не будет. И в жизни этой семьи тоже.

— Миранда, я должна лететь домой, — тихо сказала я, — бабушка волнуется, она совсем одна.

Миранда грустно кивала соглашаясь.

— Но ведь мы можем отправить ей письмо и предупредить! День рождения всего через три недели! Джен, пожалуйста! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! — мелко затараторила девушка.

Я в растерянности посмотрела на ее отца, мол, помогай выкручиваться, это у тебя от одного моего вида трясучка начинается. Но тот как-то совсем незлобно смотрел на меня и ухмылялся. Эта ухмылка сбила меня с толку, как и то, что Брэнд подошел, одной рукой обнял меня за плечи и тихо, так, что слышала лишь я, произнес:

— Соглашайся, Дженни.

Мой открытый рот и ошеломленный вид, похоже, окончательно убедили Миранду в том, что я готова согласиться. Она вцепилась в мою руку и трясла ее, а Артен поддакивал. Брэнд просто удерживал меня на месте, чтобы его дети могли делать все, что им вздумается.

— Полагаю, она согласна, — вальяжно произнес он.

Брэнд

Брэнд вошел в кухню, где Джен и Миранда ели мороженое. Он чувствовал только одно желание: упасть на кровать и уснуть хотя бы на пару часов. В последнее время слишком много презентаций, слишком много совещаний и собеседований. И еще пропал корабль на пути к Канопусу. Найти-то найдется, скорее всего просто сбой в системе слежения. Но крови у него попьют немало.

Брэнд бросил быстрый взгляд на Джен. Она уже довольно много ходила, ела почти все, и он даже привык к запаху ее духов. Хотя нередко думал, что разрешить дочери позвать ее на праздник было ошибочным решением.

— Привет, пап! — Миранда улыбнулась. — Мы с Джен сегодня плавали. Она очень хорошо плавает!

— Рад за нее. А что-нибудь еще она умеет?

— Умеет, — откликнулась Джен. — Но вам не покажет.

— Чудесно. — Брэнд достал из холодного шкафа графин с водой и налил полный стакан.

В отражении зеркальной дверцы шкафа он мог оценить внешний вид леди Ламбэр. Что и сделал, хотя не собирался. Дома было достаточно тепло, так что девушка ходила в коротких свободных шортах из тонкой светлой ткани и любимой майке с открытой спиной. Будь его воля, он заставил бы ее одеться во что-то нормальное, но Грант попросил не лезть к ней со своими указами, и в кои-то веки Брэнд послушался.

— Спокойной ночи, дети, — хмыкнул он, выходя.

Уже вслед ему донеслось тихое, удивленное:

— Мира, почему он меня ненавидит, я не могу понять?

О не-э-эт. Брэнд не ненавидел Джен. И даже отвратительные воспоминания восьмилетней давности его беспокоили настолько слабо, что он от них просто отмахивался. Брэнд злился на себя. На то, что эта Ламбэр не выходила у него из головы. На поцелуй. На то, что он поддался искушению и привез ее в свой дом. На то, что она нравилась Артену и Миранде. Все, что Брэнд так тщательно, с таким трудом и почти маниакальной любовью выстраивал за годы воспитания детей в одиночку, летело в черную дыру.