А на следующий день на ручке висела новая конфета…

Началась весна, я собрала уже целую кипу золочёных бумажек от съеденных сладостей, когда однажды Янис решился.

Произошло всё опять в библиотеке, в углу, который не просматривался от дверей. Я, как обычно, забралась на лесенку — обмахнуть двадцать одинаковых коричневых томов с одним и тем же названием — «Энциклопедия». Зело длинная… но, видать, зачем-то надобна, раз позволяют столько места занимать.

Потянулась, встав на цыпочки, — и вдруг почувствовала, как меня схватили, вернее, обняли за ноги. Точнее, за бёдра под самым задом. С перепуга забыв, что стою на лестнице, взвизгнула, подпрыгнула — и рухнула вниз, очутившись у Яниса на руках.

— Испугалась? — улыбнулся он и опустил меня на пол бережно, легко так.

Только на ноги-то поставил, а рук не разжимает, так и стою, к его груди прижатая. Растерялась, сердце колотится так, что в ушах звоном отдаётся, ноги подкашиваются. А пуще всего сбивает с толка его запах — и не сильный, а слаще любых духов. В голове шумит, в глазах темно, чую — пропадаю… а он, мало того, наклонился и поцеловал меня прямо в губы. И руки ещё сильнее сжал, к себе притиснул.

От вкуса его губ я вовсе разум потеряла. Ноги не держат, совсем как ватные, сама в его рукава вцепилась, чтоб не упасть. Хотела сказать: «Нет, стой! Не надо!» — а вышло совсем не то. Только «Ах», да поцелуй с раскрытым ртом ещё жарче стал.

Отпустил он меня сам.

Мне было жутко стыдно, что я так над собой власть потеряла, что он мне желаннее да вкуснее любого трюфеля показался. А Янис говорит:

— Не бойся. Это только поцелуй. А остальное во много раз слаще.

Вот тут-то я и испугалась по-настоящему, и в себя разом пришла. Схватила свою метёлку и вылетела из библиотеки как ошпаренная кошка. Кинулась в ванную, на себя в зеркало гляжу — волосы из пучка выбились, глаза блестят, как в лихорадке, лицо горит, губы распухшие. Что, что я наделала? Почему не оттолкнула его сразу?

Стала на лицо холодную воду горстями плескать. Прополоскала рот, причесалась, оправила платье. А в голове крутилось: как же теперь? Что же будет? Если леди Лобелия прознает, какими непотребствами я занималась, точно выгонит!

Закрыла глаза на секунду — и опять как в бездну провалилась: показалось, что Янис меня к себе прижал, а губы — горячие, жадные, настойчивые — снова терзают рот. Не думала, что это вот так — словно в тебе костей не осталось, а сама плывёшь без руля и ветрил. Даже не плывёшь — падаешь. Только хочется, чтобы он был — покраснела до корней волос — везде.

Замотала отчаянно головой — я ведь не лодка какая, чтобы меня так носило да кидало. И вступиться, если глупостей натворю, за меня некому. Известно же — тешатся парень с девушкой вместе, а расплачиваться только девушке. Что имел в виду Янис, когда сказал, что остальное ещё слаще? Ясно дело, что не поход под ручку в храм и не чтение вслух книжек об этикете.

Нужно ли мне это остальное? Ой, чую, нет. Точнее, хочется-то до темноты в глазах, а вот по разуму Янис рядом хуже огня на сеновале. Только как мне от такого отказаться? И как отказать тому, кому один раз дала понять, что он мне по сердцу?

Вдруг Янис всё же ко мне всерьёз? Ведь насильно он ничего не делал и всегда с уважением… Может, надо просто подождать и посмотреть, как дальше повернётся?

Как же поступить?

Захотелось даже побежать к Кайре, спросить совета. Но стало страшно: а если я перешла черту и за такое выставят на улицу?

Помаявшись ещё немного, решила, что промолчу и подожду — посмотрю, что будет завтра.

А зря.

Более слабые всегда стремятся к равенству и справедливости, а сильные нисколько об этом не заботятся.

Аристотель

Идти на кухню в таком виде было нельзя. Прикинув, что ещё минут десять-пятнадцать Кайра меня вряд ли хватится, побежала к себе. Закрыла на щеколду дверь, распахнула окно и, опёршись на подоконник, высунулась на улицу. Дышала ледяным воздухом глубоко, сейчас мне хотелось замёрзнуть, лишь бы перестать чувствовать, как пылают щёки.

Какая же я дура!

Что я натворила?

Да, Янис дарил мне конфеты. Но ведь ничего серьёзного он не обещал. Хуже того, завёл речь «об остальном». А что за остальное, которое слаще поцелуев?

И ещё: о Боре я знала всё. Какой у того характер, какая семья, на что Бор может рассчитывать, если женится, понимала, как, если вдруг сойдёмся, станем жить.

А что мне известно о Янисе? Только то, что того в доме своим считают, но кто он, мне не говорят? Я даже не представляла, где он живёт. То ли тут ночует, то ли где-то в городе. В господское крыло после шести вечера мне хода не было. А Кайра поднималась туда, только если зазвонит колокольчик, звавшийся сонеткой. Но ничего мне не рассказывала.

На какие средства Янис существует и чем занимается? Тоже понятия не имею… И почему-то думалось, что он рассердится, если начну задавать вопросы.

Точно уверена я была только в одном: Янис — из лордов, он — родич хозяев. А я — деревенская девчонка, которая только-только отвыкла себя девкой на людях звать да научилась правильно книксен делать. Станет ли Янис относиться ко мне серьёзно? Действительно ли я ему по сердцу?

Выдохнула облачко пара. Ох, что-то не жарко. А костяшки пальцев уже и вовсе синие… Вот и хорошо. Можно окно захлопнуть, я тут и так зверскую холодину учинила, и возвращаться к Кайре на кухню.

А от Яниса мне впредь лучше держаться подальше.

И всё равно Кайра что-то заметила. Оглядела меня, поджала губы, неодобрительно качнула головой:

— Линда, давай-ка вдвоём до рынка дойдём. Нам сегодня много чего купить надо, ты одна не справишься.

Я послушно кивнула. Взяла корзины и пошла в прихожую у чёрного хода, где висел мой плащ и стояли сапоги.

По дороге к рынку Кайра молчала, словно о чём-то размышляла. А когда мы, нагруженные, шли обратно, заговорила:

— Вижу я, что ты, Линда, девушка хорошая, честная. Потому и иду на прямое нарушение приказа. Предупредить тебя хочу: будь осторожна и помни — гусь свинье не товарищ.

Это она о?..

— Мой муж, Петар, сын лорда. Промеж лордов так принято, что если у кого байстрюк родится, то ребёнка на воспитание в другую семью отдают. Там о нём заботятся. Вот из Петара садовник вышел. Только отца он никогда не видел, а матери не помнит.

И замолчала.

Меня как кипятком ошпарило. Выходит, Кайра знает или догадывается о том, что происходит. И думает, что ничего хорошего из этого получиться не может. Я так далеко и не заглядывала.

Потупилась.

— Спасибо тебе, Кайра. Обещаю, что никому не скажу. — И, чувствуя, что должна отплатить за доверие, продолжила: — Янис хотел мне брошку подарить, только я не взяла. Но сегодня он меня поцеловал, и я растерялась. Я ж никогда до того ни с кем не целовалась.