что Эвридики никогда не было. Ну или была, но такая дура, что не хочет идти с тобой; или даже, ладно, хочет, да некуда, потому что другое неотъемлемое свойство ада заключается в том, что ты не просто не в курсе, в какой стороне тут выход, ты вообще больше не знаешь, что бывает какой-то выход, какая-то дорога назад (и само «назад» – что это? где это? только дураки верят в «назад»).

Словом, теперь ты в аду, ты адский житель, с Эвридикой или нет, не имеет значения, потому что, слушай, какая разница, есть ли у тебя какая-то Эвридика, когда ты адский житель, твое тело – кипящий котел, ты в нем варишься без перерыва, и это только кажется, будто можно привыкнуть. Нельзя к такому привыкнуть. Нет.

Но ты не просто хрен с горы, ты Орфей, ты певец, не петь ты не можешь, да и не хочешь – какой смысл не петь? Только потому, что ты теперь адский житель? Да хрен вам. Ад отдельно, а петь – отдельно. Не коррелирует, нет.

Ты в аду, ты Орфей, ты поешь, да так, что чертям становится – нет, не тошно. Ровно наоборот. Поэтому в перерывах между адскими муками по расписанию (или не в перерывах, а прямо посреди адских мук) черти таскают тебе контрабандные партитуры новых модных райских баллад, а ты их, конечно, разучиваешь, потому что – ну, ты же Орфей, тебе надо, ты не согласен не петь.

Короче, ты в аду, ты Орфей, ты поешь с каждым днем все круче и круче (если у тебя каждый день репетиции, технически невозможно все лучше и лучше не петь) и однажды доводишь чертей до ручки, они теперь орфеезависимы, им всегда твоих песен надо, ты только пой, просят черти, не умолкай, пожалуйста. Мы условия обеспечим. Что сделать, чтобы ты не прекращал петь?

Ну и тогда ты, конечно, выкатываешь им райдер, всего из трех пунктов, не надо сразу сильно наглеть. Во-первых, чтобы привели зал, где ты выступаешь, в состояние – ладно, не рая, мы тут в аду реалисты, какой может быть рай, но хотя бы аккуратненького чистилища. Пусть ремонтируют и убирают, а ты проследишь. Во-вторых, чтобы выпустили из ада для начала тысяч сто Эвридик. Будет ли среди них та самая, значения не имеет. Тебе не для себя, а просто так, из принципа надо, чтобы хоть какие-нибудь Эвридики из ада начали выходить. А в-третьих, чтобы на адском котле, в котором ты круглосуточно вечно варишься, написали большими буквами «fuck», – не то чтобы вариться от этого становится легче, просто с «факом» гораздо смешней.

Миша (Анн Хари, но он так зачитался книгой из ТХ-19, что сейчас вполне уместно назвать его Мишей) переворачивает страницу, точнее, перекладывает ее вниз стопки, говорю же, в гамаке ужасно неудобно читать. Какое-то время он лежит, глядя в небо, не зеркальное, он сейчас на окраине Козни, здесь небо обычное, бирюзовое, по нему плывут облака, целых два: большое бесформенное и маленькое, похожее на кита.

«Надо же, – думает Миша (Анн Хари), – ШиКоНах сказал, книга новая, раньше не издавалась, Шала Хан еще будет редактировать перевод. А я готов спорить, что ее уже однажды читал. Фрагмент про Орфея – точно. Только не помню где, при каких обстоятельствах и когда. Но скорее давно, чем недавно. Или просто во сне? Это бы все объяснило. Интересно, во сне вообще можно читать?»

Лейн, лето 1-го года Этера

– Интересно, а во сне вообще можно читать? – спросил Анн Хари.

– Понятия не имею, – сказал ШиКоНах. – Сам такого не помню. И от других не слышал. Но люди и не обязаны приносить мне отчеты о своих сновидениях. О снах вообще редко и мало с кем говорят.

– А ученые?..

– А ученые признаются, что о снах пока почти ничего не знают. Это одна из самых малоизученных областей нашей жизни. Потому что сны – дело тонкое. Хрупкое. Их редко удается запоминать. Хрен их исследуешь. Да и не факт, что надо.

– Странная постановка вопроса, – вздохнул Анн Хари. – Как по мне, надо стараться узнать побольше обо всем, что вообще в мире есть.

– Да уж не помешало бы! – подхватил Ший Корай Аранах. – Просто кое-что из того, что есть в мире, имеет другое мнение на этот счет. А почему ты спрашиваешь? Тебе что, приснилась какая-то книга?

– Книга-то есть наяву. Та, которую Шала Хан перевел и принес тебе распечатку. Мне почему-то кажется, я ее раньше читал.

– Так вполне возможно, читал. Просто не здесь, а в ТХ-19. Может быть, она новинка только для нас?

– Это вряд ли. Перевод, он сказал тебе, с русского. А я, ты знаешь, не по славянским. У меня от них раньше портилось настроение. А с тех пор, как оно перестало, я в ТХ-19 ни разу не побывал.

– Да, тем более эта книга в ТХ-19 не издавалась же, – вспомнил Ший Корай Аранах. – Если я правильно понял, тамошний друг Шала Хана нашел ее в интернете. Кажется, было так.

– Ладно, – решил Анн Хари, – черт с ней. «Возможно, приснилось» – вполне разумная версия. Все объясняет. Без гарантий, зато можно не маяться. Не пытаться еще и это мучительно вспоминать.

– Не драматизируй, – строго сказал ШиКоНах. – Почему сразу «маяться» и «мучительно»? И без мучений когда-нибудь вспомнишь все, что забыл. А пока и так хорошо.

Анн Хари подскочил как ужаленный.

– Что ты сейчас сказал?!

– Что и так хорошо.

– Перед этим!

ШиКоНах удивленно моргнул. Потер кулаками виски. Встал со стула, прошел к окну, уселся на подоконник. Наконец с облегчением выдохнул:

– Ай да я! Сказал, что ты все когда-нибудь вспомнишь, и сам не заметил. А раньше, сколько ты ни просил попробовать, я даже про себя сформулировать толком не мог.

– Ты как вообще себя чувствуешь? – спохватился Анн Хари.

– Сам видишь, нормально. Даже голова не кружится. Как будто ничего из ряда вон выходящего не случилось. Ну, получается, действительно ничего. Просто сказал, как все будет. Когда-нибудь. Извини, я не знаю когда.

– Но как же так? Раньше не мог, а теперь само получилось?

– Так бывает, – улыбнулся ШиКоНах. – Наши судьбы, знаешь, порой меняются. Не радикально – бабах! – а почти незаметно для обладателя и тем более тех, кто смотрит со стороны. Кажется, все осталось как было, но предначертанное с невозможным уже поменялись местами, а неизбежное само сочинило целых три способа его избежать. Твоя судьба тоже могла измениться, чем она хуже других. Теоретически, вполне обычное дело. Но на практике – ну ни хрена себе, а!

– Я сегодня днем возвращался домой из центра, – сказал Анн Хари. – Сел в Белый трамвай. Но