На улице шел дождь. Крупные капли вовсю хлестали ее по лицу и стекали грязными дорожками, смешиваясь с тушью и слезами.

Не разбирая дороги, она добралась до машины и, рухнув на водительское сиденье, уткнулась лицом в руль.

Когда Скоропупов нашел ее здесь, то лицо ее было распухшим от слез, а соседнее сиденье сплошь усыпано мокрыми комочками бумажных носовых платков. Он смел все это в ладонь и, повертев по сторонам головой, потрусил к урне.

— Что мы будем теперь делать? — заикаясь, прорыдала она, когда Валентин Иванович вернулся и уселся рядом с ней.

— Только не надо меня убеждать в том, что ты думала, будто он бессмертен, как Кощей, — фыркнул Скоропупов, заранее успев настроиться на ее возможную истерику. — Наверняка, когда он попал в больницу и пролежал в реанимации неделю, ты о чем только не размышляла. Думала ведь? А, то-то же… Все мы смертны, девочка. Никто еще не остался в этом мире после отмеренного нам рубежа…

Для подняла к нему зареванное лицо, несколько минут моргала, непонимающе разглядывая спокойное лицо Скоропупова, а затем, неожиданно для самой себя, согласно кивнула:

— Да… Наверное, вы правы… Я о многом думала, оставшись одна у штурвала…

— Ну, вот, видишь, — подхватил Валентин Иванович и слегка коснулся ее волос. — Едем домой. Тебе нужно отдохнуть. Подумать. И… достойно проводить его в последний путь.

— Да, — вновь кивнула она. — Да, домой…

Сергей Олегович изнывал от сознания собственной никчемности. Третий день он сидел, запершись, у себя дома и отказывался отвечать на телефонные звонки.

— Нет меня, — слабым голосом умирающего отвечал он на вопросительный взгляд жены. — Оставь меня.

Та, серой мышью скользнув за дверь, тихонечко ее прикрывала и более уже не показывалась до следующего телефонного звонка.

Затем история повторялась. Она открывала дверь, входила в его кабинет и, протягивая трубку, шептала:

— Ге-ена…

— Я же просил, дорогая, — едва не плакал Сергей Олегович. — Пусть катятся ко всем чертям. Меня нет больше… Они меня сломали…

Но, говоря так, он думал совсем о другом.

Не-ет, это не они его сломали, это он сам оказался дешевой бесполезной тряпкой. Ведь, казалось, все козыри были у него в руках. Все!

Он мог, легко ими манипулируя, завоевать и доверие, и весомость в глазах нового хозяина.

И как вытекающее отсюда — кресло генерального, но… Но все оказалось не так-то легко.

Когда та полоумная дамочка выложила перед ним все карты, Сергей Олегович испугался. И не то чтобы мелко струсил, нет. Он был по-настоящему объят ужасом! Это же надо до такого додуматься! Верь потом в то, что женщина — слабое и хрупкое создание. Эта дьяволица, с сатанинской ухмылкой предложившая ему этот чудовищный план отмщения, не могла называться женщиной. Кем угодно, но только не женщиной! Пусть и он в ее глазах не был мужчиной с большой буквы, о чем она не преминула ему заметить, но такое…

— Ты рохля! — фыркнула она и принялась со злостью запихивать в маленькую сумочку пудреницу и пачку сигарет. — И если Шаталов поставит тебя руководителем фирмы, то он будет последним идиотом.

— Посмотрим… — высокомерно поднял подбородок Сергей Олегович, все еще пытающийся сделать хорошую мину при плохой игре.

Она встала, отряхнула подол короткой дорогой юбки и процокала каблучками к двери.

Взявшись за ручку, она обернулась и ехидно процедила:

— Готовься сдавать дела, слюнтяй! Я иду к твоему заместителю…

Именно такого исхода боялся Сергей Олегович, как, впрочем, и был уверен в нем.

— Ступайте, милочка, ступайте, — он постарался казаться беспечным.

Но как только за ней закрылась дверь, самообладание мгновенно его покинуло. Он начал носиться по кабинету генерального директора, чьи обязанности временно исполнял, и кусать попеременно ногти то на правой, то на девой руке.

Он проиграл! Он действительно оказался никчемным, бесхарактерным и.., трусливым.

Теперь Генка Широухов обязательно обскачет его на своем лихом коне безрассудства. Уж тому-то плевать и на слезы, и на кровь, и на горе, которое он может причинить. Хотя эта информация и содержалась в глубоком секрете, но Сергей Олегович догадывался, о чем иногда шептался с Генкой Виктор, подолгу запираясь в этом самом кабинете. И почти не удивлялся, когда через день или два у кого-то сгорала дача, взлетал на воздух автомобиль или непослушный строптивый сотрудник вдруг кончал жизнь самоубийством.

— Что же мне делать?! — обхватил он голову трясущимися руками. — Он же раздавит меня!!!

Своей неприязни к успехам деятельности прямого руководителя, коим являлся для него Сергей Олегович, Широухов никогда не скрывал. Его никогда не было в числе поздравляющих после того или иного успешно завершенного проекта. Но зато его ехидная ухмылка постоянно выползала в самые неподходящие, моменты, как то задержка чего-то долго ожидаемого или порицание со стороны Шаталова…

— Он меня раздавит… — пробормотал Сергей Олегович и стал выгребать из стола свои вещи.

Это было неделю назад. Первые несколько дней он еще по привычке ходил на службу.

Пытался делать вид, что работает, но потом…

Шаталов вызвал его к себе на квартиру почти в самом конце рабочего дня. Не без опасения поднимаясь на второй этаж, где на лестничной площадке была всего лишь одна дверь, Сергей Олегович приготовился к самому худшему. Но то, что свистящим шепотом ему поведал Широухов, добило его окончательно.

— Будешь сидеть дома до наших особых распоряжений… — Он так и сказал «наших» — каков нахал!

— Я больше не нужен фирме? — проблеял тогда слабеющим голосом Сергей Олегович. — На носу новая кампания с портовиками, и я думал…

— Теперь мы будем думать за тебя, — опять подчеркнул свою причастность к вершителям судеб Генка. — Сиди дома и жди…

Чего ждать, он уточнять не стал. Но Сергей Олегович и без того понимал: или высочайшего позволения вновь продолжать трудиться, или.., смерти. Ведь он знал много, слишком, чтобы ему позволили сойти со сцены по-тихому…

Вот эти последние три дня он и сидел взаперти дома, скуля от того, что упустил, возможно, единственный дарованный ему судьбой шанс. Но, на удивление, страха в его душе не было. Раздражение на самого себя, гадливость по отношению к своему заместителю, но не страх. Единственное, чего ему по-настоящему, до слез, было жалко, так это дела, которому он посвятил большую часть жизни.

Он знал там весь механизм от первого до последнего винтика. Он мог одним нажатием клавиш на компьютере устранить глобальную проблему. А сейчас… Он оказался выброшенным за борт и, подобно рыбе на берегу, задыхался…

— Сережа, — тихонько позвала из-за двери Оксана. — Я что-то хочу сказать тебе.