— Руководи пока…

— Почему пока?

— Ну… Если я правильно понял распределение ваших обязанностей, то у тебя теперь новый деловой партнер.

О, черт! За всем этим хаосом и болью она совсем забыла о Лидке. Об этой сволочной мелкой бабе, которая не удосужилась даже снизойти до приличий, с тем чтобы скрыть свою откровенную радость на кладбище. Все взгляды Алевтины она упорно игнорировала и кривила ярко накрашенный рот в саркастической ухмылке. А когда пришло время бросить горсть земли в могилу, то капризно ответила могильщикам, что ее маникюр может пострадать.

Алевтина не знала, как ей удалось сдержаться и не наговорить кучу гадостей этой мерзавке. Сдержало, наверное, огромное количество присутствующих, пришедших отдать последний долг умершему, да большие глаза малыша, прыгающего на руках домработницы. Вертя головкой по сторонам, он делал робкие попытки улыбнуться и агукнуться, не понимая, отчего это окружающие совсем не реагируют на его радужное настроение. Затем он неожиданно расплакался, и женщина унесла его в машину. Лидка не реагировала ни на что. Она улыбалась каким-то своим тайным мыслишкам. Оправляла изумительно сидящий на ней траурный наряд. И бросала косые взгляды на ребят из охраны фирмы.

— Сука, — горестно шепнула Алевтина, бросив в сердцах трубку на рычаг. Все утро она пыталась дозвониться до Лидки, но ответа не было. — Сука…

Она встала из-за стола и подошла к окну.

День обещал быть теплым. Май подходил к концу, но ощущение разгара лета не проходило вторую неделю. Все скинули плащи и куртки, облачившись в сарафаны, шорты и открытые платья. Девчонки уже щеголяли загорелыми коленками. Вот и сейчас одна из них держит путь к ней прямо от проходной в легком, донельзя открытом сарафанчике.

Перегнувшись через подоконник, Аля, к удивлению и злобе своей, узнала в дефилирующей по тротуару девушке не кого-нибудь, а Лидию. Игриво держа под руку новенького парня с проходной, она чему-то хохотала, игриво грозила ему пальчиком и даже пыталась шлепнуть того по затылку. Но, словно вспомнив о своих обязанностях, парень отшатнулся, высвободил руку и быстрыми шагами вернулся на пост.

— Что привело вас в столь ранний час, миледи? — не без ехидства спросила Аля у Лидии, стоило той переступить порог. — Вам бы спать да спать…

— Не могу, — подхватила та ее тон. — Дела первостатейной важности не дают по коя…

— И можно узнать — какие? — Аля достала сигареты со дна ящика. Сколько раз давала себе слово — бросить, но разве удержишься в столь приятном обществе…

Лидка, наглая развратная сука, перегнулась к ней через стол, чиркнув не отягощенными бюстгальтером грудями по его поверхности, и с придыханием в голосе выдала:

— Я должна занять место моего мужа.

Долг совести. Долг перед наследником. Ну и в память о покойном, так сказать…

— Это в память о покойном ты едва не галопом завалила сюда?! — Аля чуть не поперхнулась дымом от такой вопиющей наглости.

— Тебе не стыдно?! Сиськи едва прикрыты!

Подол едва трусы прячет! Спина голая! Шлюха!!! Как ты ею была, так ты ею и останешься!

— Та-ак, — Лидка прищурилась и минут пять молча размышляла. — Судя по твоему тону, этот старый мерин не оставил мне ничего? А как же ребенок? Я — его мать…

Она схватила со стола Алину пачку сигарет и, выхватив одну, судорожно затянулась. Еще несколько минут прошли в полном молчании.

Прервал паузу телефонный звонок.

— У тебя там все в порядке? — прозвучал взволнованный голос Скоропупова.

— Да-да, — поспешила успокоить она его.

— Ищейка твоя звонит, да? — Лидка пыхнула дымом ей прямо в лицо. — Думаешь, сможет уберечь тебя?

— От чего? — Аля осторожно положила трубку на место — уж очень было велико искушение запустить ею в Лидкину наглую физиономию.

— Ну… Все кругом умирают, — более чем загадочно прошелестела та и пытливо уставилась на собеседницу.

— Не обольщайся. Я умирать не собираюсь. Извини, у меня много работы. — Алевтина встала, прекращая все попытки к дальнейшему ведению разговора.

Лидия еще немного покачала стройной, голой ногой и тоже поднялась. Взяв со стола сумку, она медленно пошла к выходу. Но на полпути отчего-то передумала и, притормозив, спросила:

— Я могу ознакомиться с его завещанием?

— Непременно. Как только пожелаешь. У меня даже есть копия. Правда, не здесь, а дома в сейфе. Как только соберешься с силами, я к твоим услугам. Иди, Лидка, иди! Видеть тебя нету сил.

Аля обессиленно рухнула на стул и прикрыла глаза ладонью. Посетительница не уходила.

— Чего тебе еще? — болезненно сморщившись, спросила Аля, — Ничего, — Лидка высокомерно задрала подбородок. — Не думай, что ты победила. В этой жизни все непредсказуемо, и пути наши неисповедимы. Не рассчитывай, что я прощу тебе и ему все, что вы со мной сотворили.

Она ушла, громко хлопнув дверью. Алевтина вздохнула с облегчением и занялась рутинной работой. Куча бумаг, лежащая на ее столе, требовала к себе сиюминутного внимания.

К Лидкиным угрозам она отнеслась спокойно.

Ну шипит себе и пусть шипит. Что она может?

Пойти и напиться в бар, а затем рыдать злыми слезами? Так это ради бога! Сколько ей будет угодно!

Но когда через два часа порог ее кабинета переступили трое и глыбообразными тенями замерли над ее головой, Аля поняла, что в Лидкиных словах не было пустозвонства…

— Итак, леди, отвечать вы отказываетесь?..

Нагловатая ухмылка, блуждающая по лицу сидящего напротив парня, отчего-то не вызывала отвращения. Более того, Аля находила ее привлекательной, чего нельзя было сказать о предмете разговора, вяло текущего последние полчаса. Все ее вопросы о том, как они попали на охраняемую территорию, ребята оставили без ответа. Зато сами поспешили забросать ее вопросами. И чего только она не услышала: кто, откуда, сколько она заплатила киллеру и так далее, и тому подобное. Не был задан лишь один, как ей казалось, самый важный вопрос: зачем ей это? Парни поигрывали мускулатурой, обнажали то и дело левые подмышки, где явственно просматривалось наличие кобуры, но вот этого самого вопроса так и не задали.

«Придурки», — разочарованно подумалось ей, и она решила им немного помочь.

— Уважаемый, как вас там, — она улыбнулась одной из самых своих убийственных улыбок. Иван всегда говаривал, что когда она вот так улыбается, то ее хочется придушить в тот же момент. — Вы потратили слишком много красноречия за эти тридцать минут. А я так и не поняла, что же вас конкретно интересует?

Нагловатая ухмылка медленно сползла с лица парня, уступая место злобному прищуру и яркому румянцу на скулах. Проняло и его.

Еще бы не пронять, когда баба смотрит на тебя как на олигофрена и улыбается так паскудно, что чувствуешь себя обделавшимся в штаны.