запас. Буду закреплять за собой репутацию кубинца.

В комиссионном выбор неплохой. Даже видеомагнитофон имеется. Только что на нём проигрывать советскому гражданину, совершенно неизвестно. Ну и ладно, мне не он нужен, а простой транзисторный приёмник.

В зале толпятся люди, рассматривают, прицениваются.

— Здравствуйте, мне нужен приёмник, — обращаюсь я к продавщице, а сам уже всматриваюсь в технику, выставленную на полке.

— Какой?…

В итоге я выхожу из магазина с небольшим, но красивым «Нэйшнл Панасоник Р-404» за «жалких» сто двадцать рубликов.

— А что ж так дорого?

— Молодой человек, брать будете?

Буду, конечно. Заверните.

У подъезда дома стоит Наташкина машина.

— Ребят, — говорю я парням, — мне нужен полный отчёт по Марине.

— По Наймушиной? — уточняет Алик.

— Да, по ней. Когда пришла, когда ушла. Скажите там милицейским братьям, пусть записывают. Вы-то мотаетесь, не всегда на месте бываете, а они постоянно здесь. Хорошо? Пообещайте премию небольшую.

— Ну что? — спрашиваю я, заходя домой?

Наташка стоит в шикарном тёмно-бирюзовом брючном костюме и в туфлях на сумасшедшей платформе.

— Берет прекрасен! — восклицаю я. — Как же тебе идёт!

— Какой берет? — не понимает она.

— Это цитата из «Трёх мушкетёров». Значит, я восхищён. Надеюсь, это не единственная покупка?

— Нет, — смеётся она и показывает на целый ворох одежды на диване. — Точно не единственная. Галя меня заставила, я не виновата. Тебе, кстати, тоже кое-что купили.

— Отлично! Давай, позвони своему батюшке, а потом я лягу на диван, а ты устроишь большую примерку и дефиле.

— Его выпустили? — загораются Наташкины глаза.

— Говорит, что выпустили.

Она подлетает к телефону и начинает набирать номер.

Не так быстро, не так быстро…

Я забегаю в ванную и включаю приёмник. Переключатель в положение УКВ-1… так… Кручу ручку. В ванной я прячусь для чистоты эксперимента. Вдруг ещё где-то есть жучки, тогда можно спалиться, прослушивая телефон там где стоит другой микрофон.

Кручу… Кручу-верчу, обмануть хочу. Шорохи, щелчки и потрескивания. Вещание в этом диапазоне не ведётся, так что ни «Маяков», ни «Юностей» здесь нет, а только частные переговоры граждан… О-па! Есть!

— … Егорию, что он молоток! — раздаётся нетрезвый голос Гены.

Да вы нарезались, ваше благородие!

— Отмазал батю твоего!

— Па-ап, ну ты как это всё перенёс-то?

— Худо было, доча, худо, но я перетерпел! И вот! А Егорка… ты его, пожалуйста обними, вот так, крепко-накрепко! Он у тебя молодец! А ты сама…

Ну вот, что и требовалось доказать… Я кручу дальше, но больше никаких голосов не нахожу. А вот щелчки, которые могут свидетельствовать о других источниках радиосигналов, нахожу…

Наташка заканчивает разговор и заглядывает в ванную.

— Ты чего здесь?

— Да вот, купил приёмник японский. Разбираюсь.

— В ванной? — удивляется она.

— Ага… Чтоб тебе не мешать. Ты же там разговаривала.

— Егор, слушай…

— Да… — рассеянно киваю я.

— Как тебе Марина?

— Марина? — отвлекаюсь я от приёмника и внимательно смотрю на Наталью. — В каком смысле мне она как?

— Ну-у-у… — пожимает она плечами. — Вообще…

— Вообще-то, не очень… Я на тебя давить не хочу, но был бы рад, если бы ты с ней общалась поменьше.

— Это ещё почему? — хмурится она.

— Ну… Потому что мне кажется, что она не та, за кого себя выдаёт.

— Хм… Чепуха какая-то. Я не в этом вообще смысле спрашивала.

Я конечно могу показать подслушивающее устройство, но боюсь, что будучи очарованной своей подругой, Наташка может не поверить, что это Маришка туда его засунула.

— У неё есть теория, — говорит Наталья, прикусывая губу, — что… как бы это сказать… Что мужчины по своей природе полигамные.

— Какие-какие? — поднимаю я брови. — Откуда она слова-то такие знает?

— Полигамные — это значит, что они предпочитают иметь рядом с собой несколько самок… Вернее не несколько, а много. Насколько это возможно…

— Её к этому выводу печальный личный опыт привёл? — спрашиваю я.

— Да причём здесь… Это просто природа…

— То есть мужчина является просто человеческим самцом. Так что ли? И не властен над собой, да? Любовь и преданность — это у девушек, а у парней — полигамия, да? То есть, по-твоему, когда я вижу какую-то девицу, у меня первая мысль залезть ей под юбку?

— Ну-у-у… Почему сразу ты?

— Как это? Мне кажется ты этот разговор, как раз обо мне ведёшь. Нет?

— Ты сам его перевёл на себя! — мотает она головой.

— Ну, ты же сказала вообще о мужчинах, а я по странному совпадению отношусь как раз к ним.

— К присутствующим разговоры никогда не относятся.

— Да? Ну хорошо. Значит, тебе повезло, тебе достался единственный моногамный мужчина на земле. Поздравляю с этим нас обоих.

— А почему ты впустил Марину, когда меня не было? Ты даже ей сказал, что меня долго не будет…

— Во-первых, Наташа, мне не нравится, когда мне задают странные вопросы с каким-то подтекстом, — говорю я спокойно, пристально глядя ей в глаза. — Во-вторых, она наглая, как танк, припёрла свой сервиз, типа пусти-пусти, сейчас уроню. В-третьих чтобы она не решила тебя ждать, я сказал, что ты придёшь не скоро. Впрочем, если тебя что-то беспокоит, сделай так, чтобы мы эту наглую тётю больше никогда не видели.

— Почему мы в ванной разговариваем?

— Потому что ты зашла ко мне в ванную, — пожимаю я плечами.

— Дело в том… — вздыхает Наташка, — что она мне сказала, что ты… ну как бы… с ней заигрывал…

— Вот сука. Всё, Наташ, больше на эту тему мы не разговариваем. Или у нас любовь и доверие, или тухлые разговоры и нелепые подозрения.

— Нет, я могу понять, если это природное… я не знаю… явление, что ли…

— Никаких явлений нет. Зато это очень хорошо характеризует твою новую подругу.

— А по-моему, это не столько её характеризует… — начинает она, но не договорив, выходит из ванной.

Отлично. Вот этой девчачьей хрени мне только не хватало. Я тоже выхожу из ванной. И не только из ванной. Я выхожу из квартиры и спускаюсь в пункт охраны.

— Алик, пошли в машину сходим, мне позвонить надо.

Алик быстро выходит и идёт вместе со мной. Садится, заводит