а не из материального достатка[257]. Учитывая это, мы должны быть осторожны в предположении, что растущий средний класс обязательно подпишет приговор скупке голосов.

Несмотря на эти нюансы, очевидно, что социально-экономическое развитие может стимулировать повышение качества выборов и снижение подкупа избирателей. Мы часто забываем, что еще 150 лет назад в Великобритании скупка голосов расцветала пышным цветом, причем некоторые эпизоды превосходили то, что мы описали в этой главе. Улучшения электорального законодательства играли критическую роль в этом процессе, но в большинстве случаев они шли рука об руку с просвещением и экономическими реформами, позволившими гражданам большую степень финансовой независимости[258]. Мы можем быть оптимистичны лишь в той мере, в которой юные демократии смогут обеспечить стабильный экономический рост и пускать доходы на образование.

Итак, мы можем заключить, что усилия по укреплению демократии не стоит рассматривать в отрыве от других политических и экономических преобразований. Как демонстрирует роль финансовых систем в формировании оппозиционных коалиций, перспективы передачи власти и демократической консолидации зависят от широкого ряда экономических и политических факторов. В большинстве внутренних и международных мер по укреплению демократии вызывает сомнения то, что данные проекты, как правило, реализуются изолированно и сконцентрированы на политических институтах, а со структурой экономики никак не связаны[259]. В итоге демократический вклад экономических реформ остается в тени, даже когда речь идет о министерствах и правительственных агентствах по развитию в тех западных странах, которые все еще силятся продвигать демократические ценности в мире. Если мы стремимся нейтрализовать фальсификации путем скупки голосов, необходима более скоординированная выработка стратегий с учетом этих взаимосвязей: например, формировать объединенные рабочие группы, которые могут свести за одним столом специалистов из разных областей.

Там, где подкуп избирателей теряет свою эффективность (усиливаются оппозиционные настроения, граждане отвращаются от подарков властей либо истощаются государственные ресурсы, которых уже недостаточно для завоевания народной любви), правящей партии приходится искать другие стратегии сохранения власти. На этом фоне фальсификации могут быстро скатиться в более неприглядные формы – насильственное подавление, запугивание и разобщение социума, что мы и увидим в следующей главе.

Глава 3. Разделяй и властвуй

Насилие как политическая стратегия

12 ноября 2005 года Заманбек Нуркадилов, мэр Алма-Аты и один из самых заметных лидеров казахстанской оппозиции, был найден мертвым в собственном доме. Громкий критик правительства, входящий в политический совет реформаторского движения «За справедливый Казахстан», он получил два пулевых ранения в грудь и одно в голову. Официальное расследование пришло к выводу, что это было самоубийство. Лидеры оппозиции задавались вопросом, как человек может умудриться выстрелить в себя три раза, причем в разные места. Они также обращали внимание на то, что Нуркадилов погиб перед президентскими выборами, которые были назначены на 4 декабря, менее чем через месяц. Смерть Нуркадилова была объявлена политическим убийством[260].

Хотя правительство отрицало любое отношение к этому нападению, оно подозрительно хорошо укладывалось в стратегию президента Нурсултана Назарбаева по сохранению контроля над страной. Он пришел к власти в 1989 году, став первым секретарем Коммунистической партии Казахской ССР (как она тогда называлась)[261]. Хотя Назарбаев любил позиционировать себя как либерального реформатора и добился значительного экономического развития страны, он также был закоренелым коррупционером. Назарбаев не только назначил своих дочерей и зятя на ключевые должности в экономике, включая строительство, нефтегаз и СМИ, но он также обвинялся в личном обогащении на обширных природных ресурсах страны[262]. В 1999 году швейцарские банковские чиновники обнаружили $8,5 млрд на счету, по всей видимости, принадлежавшем Назарбаеву. Как сообщается, эта сумма была получена от опального американского бизнесмена и трейдера Джеймса Гиффена, чтобы западные компании получили доступ к нефтяному месторождению Тенгиз[263]. Короче говоря, Назарбаев успешно монетизировал свое диктаторство[264].

Стратегия президента по защите его режима от обвинений в коррупции и злоупотреблениях была двоякой: часть оппонентов удавалось переманить на свою сторону, остальных – запугать. Когда оппозиционная газета «Республика» сообщила, что в 1990-х годах Назарбаев фактически украл более миллиарда долларов нефтяных доходов из бюджета страны, журналисты обнаружили перед зданием редакции повешенную собаку без головы, в боку которой торчала отвертка. Записка гласила: «Следующего раза не будет». В то же самое время собачья голова и такая же записка были подброшены к дому редактора газеты, Ирины Петрушовой. На случай, если эти запугивания показались неубедительными, через три дня редакцию «Республики» закидали зажигательными бомбами. Петрушова была не единственной жертвой: пока Назарбаев пытался скрыть свои деяния, арестовывали других оппозиционнеров, закрывали неподконтрольные государству СМИ, а критиков правительства избивали[265].

Это было в июне 2002 года, и хотя обстановка несколько разрядилась, когда непосредственная угроза разоблачения миновала, похожая волна репрессий накрыла оппозиционные партии и гражданских активистов перед выборами 2005 года. Международные правозащитные группы отмечали инциденты, а наблюдатели фиксировали нападения на оппозиционных кандидатов и сторонников, уничтожение агитационных материалов и тотальное запугивание активистов-правозащитников со стороны полиции и спецслужб[266]. Частично в результате этого главный кандидат от оппозиции Жармахан Туякбай с трудом вел кампанию, несмотря на широкие протестные настроения избирателей. Назарбаев одержал оглушительную победу, набрав 91,15 % голосов[267].

Пример Казахстана демонстрирует, как правительства используют насилие, чтобы устрашать оппозицию и сохранять свое доминирование. По словам Пола Коллиера в книге «Войны, ружья и голоса», «выборы должны означать конец политического насилия», однако это далеко не всегда реализуется на практике[268]. Более того, «враги» в стане оппозиции – лишь одна из целей государственных репрессий. Авторитарные режимы опасаются ударов с двух сторон: внешние оппоненты и внутреннее предательство. Вследствие этого недемократические правительства направляют насилие и против тех людей и групп, стремящихся выйти из-под их контроля либо являющихся сомнительными союзниками, которым опасно доверять. Нападая на сторонников оппозиции и на однопартийцев, которые недостаточно старались исполнять порученные обязанности, текущая власть может одновременно разваливать избирательные кампании соперников и отправлять четкий сигнал всем остальным: будете сопротивляться – тяжело поплатитесь.

Возвращаясь к Казахстану, нужно отметить, что Нуркадилов поднялся в политической иерархии, когда занял пост министра по чрезвычайным ситуациям в назарбаевском кабинете. Самое жестокое наказание часто уготовано бывшим союзникам, которые снизили лояльность. Подобные расправы особенно эффективны, поскольку применение насилия часто заставляет остальных политиков занять четкую позицию и сформировать крепкую групповую идентичность: «мы» против «них». Пропасть между правительством и оппозицией растет, а умеренным политикам с обеих сторон становится все труднее приходить к компромиссам[269]. Насилие позволяет руководителям на практике применить один из самых любимых принципов диктатора: разделяй и властвуй.

Насилие представляет ценность для авторитарных лидеров своими многогранными последствиями. Это объясняет, почему выборам в фальшивых демократиях часто