иллюстрируют выборы 2013 года в Малайзии. Во время гонки стало очевидно, что правящая партия столкнулась с серьезным противником, а комментаторы оценивали эту кампанию как самую жаркую в истории страны[209]. Партия власти «Народный фронт» («Барисан Насионал», БН) стояла у руля страны с момента основания в 1973 году, будучи двухпартийной коалицией, но в конце 2000-х годов глава партии, премьер-министр Наджиб Разак, понял, что расстановка сил – не в его пользу.

На всеобщих выборах 2008 года БН потеряла свои две трети мест в парламенте и лишилась возможности проводить конституционные поправки. Одной из причин стала растущая пропасть между городом и деревней, а также появление сильной оппозиции в многонациональных городских округах, где у людей был хороший доступ к информации и образованию. Росла критика государственной коррупции, обсуждались нарушения прав человека, фальсификации на выборах и слабая экономическая политика[210].

Желая избавиться от угрозы в лице растущего городского среднего класса, БН разыграла национальную карту и внедрила новые правила, открыто ставящие малайское большинство в привилегированное положение. В результате китайское меньшинство, которое до этого поддерживало БН, перешло в стан оппозиции – Разак назвал это «китайским цунами»[211]. Благодаря этому у Анвара Ибрагима и его партии «Народный блок» («Pakatan Rakyat», PR) появился шанс на победу[212]. Острая конкуренция подстегнула обе партии к широкому подкупу избирателей.

Хотя угощение и подкуп по малайзийскому закону запрещены, наблюдатели из социологической службы Merdeka Center for Opinion Research установили, что обе стороны организовывали застолья, распространяли бесплатные проездные билеты, продовольственные наборы и бытовую технику, а также одежду. Как и в Армении и прочих странах, эти практики в целом шли на пользу правящей партии: из зафиксированных 67 эпизодов на нее пришлось 44 и лишь 22 – на оппозицию. Эти аккуратные старания задобрить избирателей шли рука об руку со старой доброй раздачей наличных. Сообщалось, что премьер-министр лично выплачивал 50 малайзийских ринггитов (примерно $11) посетителям партийных собраний, а кроме того, раздавал сертификаты, позволявшие таксистам в столице, Куала-Лумпуре, обновить шины на автомобилях[213].

Меры, предпринятые БН за предыдущие пять лет, укрепили эффективность скупки голосов в части районов, однако ослабили этот механизм в других округах. Свои обещания покровительства и материальной поддержки для малайского большинства Разак за время своего правления подкрепил законодательными преференциями, а также тем фактом, что финансовое поощрение его сторонников, по сути, никогда не прекращалось[214]. Лишь за прошлые пять лет его администрация потратила 57,7 млрд малайзийских ринггитов (около $13,6 млрд) на «стимуляцию голосования», включая рисовые субсидии для Оранг-асли (коллективное обозначение 18 коренных племен), оплату проезда для учащихся и повышение зарплат бюджетникам[215]. На фоне такой поддержки малайского большинства китайские общины, уже пострадавшие от законодательной дискриминации, едва ли изменили бы отношение к власти после торопливой раздачи сувениров в последнюю минуту.

Частично из-за этого результат выборов получился смешанным[216]. В то время как финансовые стимулы позволили БН остаться у власти, получив 133 места в парламенте против 89 мест PR, правящая партия впервые столкнулась с таким народным неодобрением. Парламентское большинство ей удалось сохранить благодаря двум стратегиям, описанным в этой книге: многократному голосованию (глава 5) и перекройке избирательных округов (глава 1). Например, в Восточной Малайзии проживает пятая часть населения страны, но она имеет в парламенте четверть всех представителей. Она и сыграла ключевую роль в удержании БН у власти[217]. То, что Разак полагался на широкий спектр стратегий, напоминает нам о потенциальных ограничениях такого инструмента, как подкуп избирателей, а также о том факте, что руководитель страны не кладет все яйца в одну корзину.

Обеспечение сделки

Вторая проблема для политических лидеров, стремящихся получить хорошую прибыль на свои инвестиции, – сложность отслеживания того, как проголосовал конкретный избиратель[218]. Там, где соблюдается тайна голосования, никто, кроме самого гражданина, никогда не узнает, кого он поддержал. Выполнил ли он свою часть сделки? Более того, когда людям прекрасно известно, что политики не могут проконтролировать их волеизъявление, «предателям» все сходит с рук, и избиратели перестают чувствовать обязанность отвечать кандидату взаимностью. Тайное голосование означает, что человек спокойно может взять подарок у каждого кандидата, а потом проголосовать за того, кого сам считает достойным[219]. Следовательно, на первый план выходит контроль за соблюдением условий сделки.

Оппозиционные партии тоже в курсе этой дилеммы. Осознавая, что искоренить подкуп избирателей маловероятно (слишком уж он врос в политическую культуру), оппоненты не отговаривают людей от материальной помощи. Целый ряд оппозиционных лидеров по всему миру предлагает избирателям брать подарки, но голосовать по совести. Один из ранних примеров такой стратегии на Африканском континенте мы видим в Намибии – в 1989 году там проходили выборы в учредительное собрание по вопросу независимости страны. Это голосование во многих отношениях знаменовало наступление новой эры многопартийности в Африке. Оно подвело черту под долгим доминированием ЮАР с ее политикой апартеида. Много лет страну пыталась освободить Народная организация Юго-Западной Африки (SWAPO). В 1988 году начала формально действовать декларация независимости Намибии, однако полноценно воплотилась в жизнь она лишь 21 марта 1990 года. Во время предвыборной гонки SWAPO считалась явным фаворитом[220]. Правительство ЮАР, чтобы отнять у SWAPO больше голосов, влило деньги в кампании как минимум семи других партий. Если верить Пику Бота, тогдашнему министру иностранных дел ЮАР, правительство его страны выделило больше 20 млн фунтов прочим партиям, потому что, несмотря на публичную поддержку независимости Намибии, по-прежнему «воевало со SWAPO»[221].

Самой живучей из тех партий оказался Демократический альянс Турнхалле (DTA), который сложился из 11 партий в 1977 году, в ходе неудачных переговоров с южноафриканским правительством по вопросу будущего Намибии. DTA были готовы сотрудничать с правительством ЮАР на переговорах, из которых SWAPO была исключена и которые шли по сценарию, не затрагивавшему основы системы апартеида. Этот факт подорвал репутацию партии как внутри страны, так и за границей. В свою очередь, из-за этого ей было трудно мобилизовать сторонников – идеология, стратегия и послужной список говорили против нее[222]. В результате избирательная кампания DTA в 1989 году сконцентрировалась на электорате европейского происхождения, а также на цветных намибийцах, которые составляли ядро членов партии со дня ее основания. Параллельно с этим они развернули риторику против SWAPO и принялись подкупать избирателей, чтобы расширить поддержку среди чернокожего большинства. Тем, кто посещал митинги DTA, на регулярной основе раздавали небольшие суммы денег, еду и другие подарки[223].

Зная, что закрома SWAPO гораздо скромнее, ее глава Сэм Нуйома не стал состязаться с DTA в щедрости. Вместо этого он призвал своих сторонников принимать любые дары, которые им предлагают, но