запомнилось только потому, что конферансье произнес фразу «самый молодой». Кобзону было тогда 22 года.

Я приехал в Москву в 1964 году. Тогда была написана и сразу стала популярной песня «А у нас во дворе» в исполнении Кобзона. Эта песня прочно врезалась мне в память. В основном благодаря исполнительскому мастерству молодого певца. И, конечно, музыке.

Иосиф Давыдович старше меня на восемь лет. Но у нас было много схожего. Он жил в Казахстане, и я там жил. Он в Закавказье служил, и я служил. Только он рядовым, а я офицером. В Москву мы приехали почти одновременно. Обе наши мамы выходили замуж повторно.

Он всего добился своим талантом. И Гнесинку окончил, а потом там преподавал. Это был человек очень широкой культуры. А натуры, я бы сказал, широчайшей!

Работая в Госдуме, Иосиф Давыдович постоянно выезжал в свой округ. Потом так же постоянно ездил в Донбасс. Долго боролся с болезнью, побеждал ее и снова работал. Но в конце концов годы и болезнь сделали свое дело… Однако же он прожил 80 лет! Это большое достижение. Результат его мужества, его силы и его воли.

Кобзон организовывал панихиды всех известных людей и для каждого ушедшего находил особые слова прощания. Он знал очень многих и со всеми очень тепло общался. Когда вел панихиду в каком-нибудь концертном зале или в театре, то делал это необычайно проникновенно…

Еще мне запомнилось празднование его шестидесятилетия в концертном зале «Россия». Он тогда вытащил меня из зала. «Давай, — говорит, — споем!» А я в жизни никогда не пел! Да еще в таком огромном зале! Да с таким певцом, как он! «Какую песню знаешь?» — спрашивает. Я с трудом вспомнил слова «Песни о тревожной молодости». Еще в молодые годы запомнил несколько строк:

Забота у нас простая, Забота наша такая: Жила бы страна родная, И нету других забот!

Включили запись оркестра, и я с ним немножко спел. Иосиф Давыдович любил, чтобы мы все выходили на сцену, чтобы все могли исполнить любимое произведение.

Он всегда мне симпатизировал. Когда депутатом стал Александр Розенбаум, то он, рассказывая мне про обстановку в Госдуме, говорил, что Кобзон приходит только тогда, когда выступает Жириновский. И я уверен, что почти все мои выступления и заявления Кобзон оценивал положительно. Он ко всем относился хорошо, и его в Думе очень уважали. Там он был значительной величиной!

Когда было мое семидесятилетие, ко мне никто не пришел. Ни Розенбаум, ни Лещенко, ни Басков. Только он пришел! Я чувствовал его внутреннее уважение ко мне и всегда был ему за это очень благодарен.

Кобзон всегда был на передовой: и в Афганистане, и в Сирии, и в Чернобыле. Он всегда хотел быть там, где трудно и опасно. Люди бегут от войны, а он, наоборот, ехал туда, на передовую, где мог погибнуть от любого снаряда, ракеты, мины… Но он хотел своей песней подбодрить и солдат, и гражданских людей.

А пойти к террористам, когда те захватили в заложники зрителей, работников, актеров в театральном центре на Дубровке во время мюзикла «Норд-Ост», — это же огромное мужество! Он шел практически на смерть. Но он ничего не боялся, всегда был готов защитить обиженного, сказать все, что думает, и свою честь отстоять. Это был Человек-подвиг!

…Кобзон — последний свидетель великой эпохи. Он видел и крушение нашей страны, и ее возрождение. Он шел с ней вместе, начиная с брежневской эпохи и заканчивая сегодняшним днем. Но Кобзон — не только великий свидетель, он и великий участник, активный творец истории страны.

Можно по пальцам пересчитать артистов, чья популярность сравнилась бы с популярностью Кобзона. У него всегда были переполненные залы. Его постоянно приглашали на телевидение и радио. Люди угадывали его песни по первым нотам. Они любили все песни, что звучали в его исполнении. Причем он мог так подать любую песню, что она в его исполнении становилась неповторимой. «День Победы», например, поет не только Кобзон. Но он поет так, как будто поет сама Победа!

Кстати, мы с ним немножко поспорили по поводу этой песни. Третий ее куплет начинается со слов: «Помнишь, мама, возвратились мы не все, /Босиком бы пробежаться по росе…» Я говорю: «Иосиф Давыдович, может быть, вместо „мама“ лучше петь „папа“? И тогда получится: „Помнишь, папа, возвратились мы не все…“». А то во всех песнях — мама, мама… Не захотел… Он очень любил свою маму. Папа ушел от них после войны. Мама сильно переживала его уход. Иосиф был всегда на ее стороне. А дети у него очень хорошие. И десять внуков. А у меня девять… Может быть, еще догоню его!

Геннадий Зюганов

председатель Центрального комитета Компартии РФ (КПРФ)

Мы дружили с ним более 50 лет, еще со времен комсомольской юности. Это — Человек-эпоха, грандиозное явление во всем: в национальной культуре, политике, общественной жизни, наконец — в настоящей дружбе.

Всякий раз не переставал удивляться, открывая для себя всё новые и новые грани его уникального дарования. Порой казалось немыслимым, что в одной личности сосредоточено столько потрясающих качеств!

Прежде всего, поражала его всецелая преданность делу, которому он служил, — настоящему, подлинному Искусству. Он одинаково тщательно готовился и к выходу на сцену Кремлевского дворца, и к выступлениям в боевых условиях Афганистана, и к смертельно опасным концертам перед «чернобыльцами». Всегда просто и сердечно откликался на приглашения простых людей, работающих у станка и на колхозном поле. В своем депутатском кабинете он принимал всех, кто приходил со своей бедой, каждому старался помочь, найти приветливое, доброе слово…

Надежность — вот, пожалуй, одна из главных черт его характера. В недавние лихие времена одни перекрашивались, вторые колебались, третьи трусили, по сути,