– А почему именно сегодня?

– Monsieur уезжает за город. Как я поняла, он должен быть на дне рождения своей старшей дочери.

Линетта от изумления села на кровати.

– Его дочери? – переспросила она.

– У monsieur четверо детей, – объяснила горничная. – Все они очень избалованны, как говорил мне Жюль, кучер. Он говорит, что мать не может им ни в чем отказать, а отец дает слишком много денег.

Она засмеялась, но смех был горьким.

– Хотела бы я сказать то же самое о моем отце. Но все его деньги – это то, что я даю ему, а из моего жалованья много не дашь!

Она вышла, а Линетта еще долго сидела, глядя ей вслед.

Непонятно почему, ее взволновала мысль о детях мистера Бишоффсхайма.

После разговора с Бланш и Маргаритой она предполагала, что у него может быть жена. Но дети!.. Что они думают о Бланш, если им о ней известно?

Может быть, их воспитывали в неведении, вдали от города, и они не представляют себе, чем занимается в Париже их отец?

Это было вполне резонное предположение. Так, вероятно, и обстояло дело. Но в то же время, подумала Линетта, будет трудно скрывать от них истинное положение вещей, когда они станут постарше.

Тут же Линетта напомнила себе, что дела мистера Бишоффсхайма ее не касаются. Все, что для нее имеет значение, – это как можно скорее встретиться с маркизом, чтобы он снова поцеловал ее, как прошлой ночью.

Линетта не заметила, как начала молиться:

– Господи, пусть он всегда любит меня. Пошли нам счастье вдвоем и помоги маме понять, что мне ничего не оставалось, как согласиться на предложение Бланш и Маргариты, если бы я его не встретила.

Она кончила завтракать, встала и оделась, выбрав самое нарядное платье из тех, что ей принесли накануне.

Оно было нисколько не похоже на темное старомодное дорожное платье, в котором она была на пароходе, и все же маркиз сказал, что не мог забыть ее! Значит, она была не так уж непривлекательна, как ей казалось.

Линетта то и дело посматривала на часы и даже раз поднесла их к уху, подумав, что они остановились, так медленно, казалось ей, шло время.

«Я увижу его снова!» – твердила она как заклинание, и каждый раз, когда она произносила эти слова, солнечный свет, наполнявший ее комнату, разгорался ярче.

Когда Бланш проснулась в половине одиннадцатого, ей доложили, что ее желает видеть маркиз Дарльстон, который ждет внизу.

Она села в постели, потребовала у горничной щетку для волос, напудрила нос и подкрасила губы.

– Проводите его ко мне, – приказала она, взбивая свои кружевные подушки.

Войдя в спальню, маркиз увидел огромную белую с голубым кровать, а на ней – хозяйку дома в прозрачной ночной рубашке.

В глазах Дарльстона мелькнула насмешливая улыбка.

– Как приятно видеть вас снова, милорд! – воскликнула Бланш. – Я не ожидала, что вы посетите меня.

– Мы встречались с его светлостью, – ответил маркиз, – и я слышал о ваших потрясающих успехах в России.

Он непринужденно подошел к постели и поднес к губам протянутую ему руку, затем уселся в кресло. В глазах его все еще была улыбка – улыбка человека, искренне забавляющегося ситуацией.

– А о моих еще больших успехах в Париже что слышно? – с вызовом осведомилась Бланш.

– Я только позавчера приехал, – покачал головой маркиз, – я надеюсь иметь удовольствие видеть вас в Фоли-Драматик.

Бланш обворожительно улыбнулась.

– Но сегодня я приехал к вам по поводу Линетты.

Бланш была явно удивлена.

– По поводу Линетты? – изумленно воскликнула она. – Где вы с ней познакомились?

– Мы встретились на пароходе, переправляясь через Ла-Манш, – объяснил маркиз. – Вчера вечером ее напугал человек, с которым она ужинала, и она очень благоразумно обратилась ко мне за помощью.

– Жак Воссен? Как он мог оказаться таким дураком? – с досадой бросила она.

Маркиз промолчал.

– Он же должен был понимать, насколько она невинна, – разгорячилась Бланш. – Ему следовало подойти к ней очень осторожно. Если бы я знала, что он пригласил ее ужинать, я бы предупредила его.

– Очень жать, что вы этого не сделали.

– Это все было устроено, пока я была на сцене, – объяснила Бланш. – Когда Биш сказал мне, куда она поехала, я сразу подумала, что добром это не закончится. Но ведь Жак колоссально богат! Он сказал Бишу, что Линетта понравилась ему. С ним она бы могла иметь все что угодно!

– Линетта его терпеть не может, – перебил ее маркиз, – и говоря откровенно, я сам намерен о ней позаботиться!

– А почему бы и нет? – Бланш задумалась. – Вы надолго в Париже?

Маркиз сам неоднократно задавал себе этот вопрос.

– У меня еще нет определенных планов, – признался он, – но вы можете быть уверены, что каковы бы ни были эти планы, Линетту я не оставлю.

– Могу себе представить, – усмехнулась Бланш. – Линетте трудно будет устоять перед вашим красивым лицом и, насколько мне известно, редкими способностями убеждать. Но вы англичанин! Вы намерены взять ее с собой в Англию, когда будете возвращаться?

Маркиз не ответил.

– Может быть, – продолжала Бланш, – она была бы вполне счастлива на одной из этих маленьких укромных вилл в Сент-Джонс-Вуд. Но когда она вам наскучит, отошлите ее обратно в Париж. Я убеждена, она будет иметь здесь огромный успех. Она так своеобразна, настолько отличается от всех!

– Я такого же мнения, – согласился маркиз. – Однако позвольте мне сделать комплимент и вам.

Вы еще более прекрасны, чем до поездки в Россию!

– Благодарю вас. – Бланш улыбнулась, польщенная.

– Я увезу от вас Линетту, как только найду подходящий дом или квартиру, – сказал маркиз почти что деловым тоном. – Но прежде всего я желал бы возместить вашему другу то, что он на нее потратил.

– Не стоит! – махнула рукой Бланш. – Биш может себе это позволить, а вся сумма не составит и четверти той, что я трачу в неделю!

– Я нисколько в этом не сомневаюсь, но все же я желал бы заплатить за туалеты Линетты сам, – настаивал маркиз.

– Как хотите, – небрежно заметила Бланш. – Я скажу мадам Лаферьер, чтобы она отослала счета вам. А потом, насколько я помню, Маргарита заказала для нее несколько платьев у Ворта.

– Меня всегда можно найти через английское посольство, – сказал маркиз. – Я через день забираю там почту.

Он встал.

– Я хотел бы поблагодарить вас за вашу помощь и заботу о Линетте, – сказал он серьезно. – Я вполне понимаю, что вы действовали в ее интересах и сделали для нее самое лучшее, что могли.