Графини довольны, что Элиас ухаживает за их сестрой. Вот только смущает их, что он убежденный коммунист и, когда в городе что-то не так и известно, кто в этом повинен, он тут же готов отправить человека прямо на каторгу. При этом он читает мужские журналы типа «Важных персон» и вечером не спешит к себе в деревню, а бродит по городу, разглядывая в витринах дорогие галстуки, костюмы и модные туфли. И если покупает себе такие туфли, то потом хранит их завернутыми в веленевую бумагу и бережет как зеницу ока.

Еще им не нравятся его джинсы на бедрах и сильный запах парфюма, и то, что он постоянно оглядывается на молоденьких девушек.

Поначалу их беспокоило, что Элиас, сын сардских пастухов, скорее всего, относится к любовным связям слишком серьезно. Что будет, если Ноэми потеряет к нему интерес? Теперь — все наоборот: они думают, что уж лучше бы Элиас придерживался традиционных взглядов, а то слишком много вокруг него вьется женщин — все-таки, парень он перспективный, да еще и привлекательный: руки — как у пианиста, светлокожий, прямой взгляд, тонкое лицо.

Ноэми никак не поймет, привлекает ли его она сама или только ее титул, и его страсть к старинной посуде говорит не в пользу бескорыстного увлечения. Но больше всего настораживает то, что они с братом судятся у себя в деревне с соседями, которые запрещают им открывать окна, выходящие в соседский двор, и вот тут возлюбленная-судья может прийтись как нельзя кстати.

И Элиасу, конечно, не все в Ноэми нравится. Нет, он не считает ее уродиной, только уж очень она высокая, худая и серьезная, и волосы у нее слишком черные, и платья все одного цвета, темные да строгие — никаких там складок, вырезов и драпировок. Он бы попросил ее сменить свой гардероб, но молчит и думает, что Ноэми виднее — что он, в конце концов, понимает в элегантности?

Еще он не любит, когда Ноэми вдруг начинает поучать его, как ему одеваться, или изводит лекциями о правильном питании, холестерине, давлении и сахаре в крови. Ни разу еще не бывало, чтобы Ноэми спокойно съела чудесные гостинцы, что он привозит из деревни. Напротив, капризничает, встает в раздражении из-за стола и вообще отказывается есть.

Не получается у него и показать Ноэми окрестные красоты — она тут же донимает его вопросами: «Сколько туда ехать?» или «А стоит ли?». Как-то раз он хотел сводить ее посмотреть на пионовые розы, которые растут в одном из самых пленительных уголков Сардинии. Надо только подняться по тропинке, что идет в гору, пройти по ней с километр вверх вдоль порожистого ручья среди папоротников и нарциссов, в тени каменных дубов, тисов и замшелых грабов. И там в зеленой чаще, в диких колючих зарослях попадаются кусты этих роз без шипов с большими блестящими и нежными листьями и розовыми бархатистыми цветами. И хотя цветут они весной, а сейчас осень, бывает, если повезет, они расцветают дважды за сезон, второй раз — в сентябре-октябре. Элиас сначала забрался туда один, посмотреть, расцвели они или нет, и только потом стал уговаривать Ноэми взглянуть на это чудо. Но она сочла путь туда утомительным и шла всю дорогу с недовольным видом и всякий раз, когда Элиас, завидев цветущий куст, бежал к нему и звал Ноэми полюбоваться им вблизи, она только плечами пожимала и говорила, что устала и хочет одного — скорее вернуться домой.

Ноэми все пытается понять, что в ней привлекает Элиаса, и поскольку, увы, думает о людях всегда самое плохое, полагает, что Элиаса притягивает графский титул. Что он хочет взять реванш за все, что в жизни не сложилось. А может, и того хуже — все дело в тяжбе с деревенскими соседями. Ноэми уже изучила дело, добралась до сути и считает, что как только с окнами все решится, Элиас из ее жизни исчезнет.

Своими опасениями она делится с сестрами, и те пытаются убедить ее, что все это — полная чушь, а бестолковая графиня добавляет, что главное — сделать доброе дело, и Ноэми должна быть счастлива, если может кому-то помочь. А Ноэми говорит, чтоб она помолчала — она и без того слишком много другим помогает, а особенно ей, бестолковой графине, которая ни одного дела довести до конца не может — такая уж она нежная и чувствительная, и всё-то ее пугает: от утреннего будильника до тесноты в классе и детских шалостей. Привыкла, что Ноэми все равно позаботится и о ней, и о сыне. Тут сестра заливается слезами и не знает, чем утереться, потому что носового платка у нее, как всегда, нет, и говорит, что Ноэми права, что лучше бы ей умереть, а то она так всем надоела. Тогда Ноэми протягивает ей платок и говорит, что, чем хныкать, пора б ей научиться за себя постоять, не давать себя в обиду. В жизни ничего так просто не дается, за все надо бороться. А сама графиня никакая не добрая, а просто лентяйка.

Правда, для Элиаса Ноэми ничего не жалко, она даже подарила ему фамильную мебель для его деревенского домика — точнее, комнаты, потому что большую часть дома занимает брат с семьей.

Элиас и Ноэми приглядываются друг к другу, словно люди разной породы, но сестры уверены, что всё у них получится.

Сестрам, правда, не нравится, что Элиас ухаживает за Ноэми только у них дома, когда их никто не видит, а стоит им вместе куда-то пойти — держится на расстоянии, созванивается с разными людьми по мобильному, договаривается о встречах, а заодно упоминает, что сейчас вот гуляет с одной приятельницей, она судья и графиня.

Но в семье его уже полюбили. Терпят и джинсы на бедрах, и джемпера в обтяжку — может, в молодости не успел оторваться, ведь жизнь в пастушеской семье нелегка. Терпят, что ухаживает за Ноэми только у них дома. И бог с тем, что он принял в подарок комод и кровать с тумбочками и теперь Ноэми тоже, как младшая графиня, спит на матрасе, а ночник ставит на пол.

Конечно, замечательно, что Ноэми наконец-то, впервые в жизни, поддалась чувству. Она даже попросила Маддалену сшить ей новые, яркие платья и терпеливо сносила изнурительные примерки, во время которых младшие сестры с торжественным видом ее изучали, а Маддалена все яснее понимала, что надо не только сменить гардероб, но и поправить пинцетом брови, закрасить седину и сделать чистку лица, чтобы кожа засияла. И о нижнем белье тоже стоит подумать. Предстать перед Элиасом в таком виде просто невозможно.

Пока сестры колдовали над Ноэми, та стояла навытяжку, как солдат по стойке «смирно», в ожидании приказов командования, в смётанном на живую нитку платье, а на лице — всевозможные маски вроде яичного белка с огурцами и тому подобного.

В конце концов с преображением Ноэми было покончено. Помолодевшая и улыбающаяся, она никак не могла оторваться от зеркала и без конца оборачивалась к сестрам и нянюшке: «Да неужели это я?»

С тех пор как Ноэми стала почти красавицей, в деревне они с Элиасом занимаются любовью день и ночь. Но по возвращении, у входа в дом, она обнимает всю семью и говорит громко, так, чтобы все слышали: «Наконец-то я дома. Вырвалась из этой вонючей глуши. Там прямо гробовая тишина. Кошмар».

По мнению тетушки, Элиасу нравятся женщины, но на бурные чувства он не способен и, например, страдать по Ноэми не станет. Ему куда лучше без всяких там переживаний, и когда Ноэми начинает жаловаться, что он не очень-то ее любит, он чувствует, что его загоняют в угол.