— Мы расстанемся, — говорит Элиас.

— Почему?

— Не будет же это длиться вечно. Ничто не вечно.

Когда Элиас ночует у Ноэми, рано утром он завтракает в «Кафе Де Кандия», но сначала обязательно проходит по улице Фоссарио и любуется Кальяри. И думает, что жизнь прекрасна, и ему бы хотелось, чтобы так было всегда. Может, он и согласен с Ноэми, что даже у тайного романа есть, в конце концов, свои законы, предсказуемость и рутина, но тут ничего не поделаешь. Пусть уж лучше их отношения так и останутся негласными, какой смысл следовать общим правилам.

Он вполне счастлив у себя, в далекой деревне, но ему приятно думать, что до города и Ноэми, если что — всего два часа на внедорожнике.

И было бы просто великолепно, если бы все притворялись, что ничего не замечают.

Но тетушка не может скрыть своей радости, словно Элиас — крепостной крестьянин, завоевавший благосклонность своей госпожи. И каждый раз, когда он уходит рано утром или приходит поздно вечером, как делают все любовники, скрывающие свой роман, она выглядывает на лестницу и приглашает его зайти к ней, скажем, рано утром и позавтракать гренками из пышного хлеба moddizzosu или сардским печеньем с кофе. Но Элиасу больше нравится завтрак в «Кафе Де Кандия».

В детстве он мечтал жениться на одной из маленьких графинь, у которых работала его тетушка. Они иногда приезжали в деревню с отцом и няней. А вот мать их никто никогда не видел.

Потом он встретил их уже взрослыми барышнями на тетушкиной свадьбе, но почти не обратил на них внимания — так поразил его их свадебный подарок, серебряный кофейный сервиз: поднос, кофейник, молочник, сахарница и чашки с блюдцами — золотистые, серебристые, сверкающие, покрытые лазурью, как на покровах Девы Марии с полотен пятнадцатого века.

А Карлино, хоть он и косит и носит смешные очки, как у водолаза, вовсе не урод. И, хоть и коверкает слова и порой лепечет не пойми что, вовсе не дурачок. С тех пор как он обнаружил, что одна из голов волшебного дракона живет рядом, за стеной, он то и дело забирается на кирпичную лесенку, перевешивается через стену и зовет соседа:

— Дракон! Дракон! Ыди сюда!

Если сосед не отвечает, он никак не унимается, и бывает, что жильцы из проданных квартир высовываются из окон, кричат на него и ругают и требуют, чтобы он шел домой и не шумел, да еще грозят вызвать полицию.

И он печальный возвращается домой.

Но когда сосед в саду и слышит его крики, то подходит к стене и разговаривает с Карлино. Стена совсем низкая, чуть выше человеческого роста, но сосед и не пытается через нее перелезть. Графиня как только видит, что сын разговаривает с соседом, первым делом бежит подкраситься и причесаться, а потом появляется у стены под каким-нибудь предлогом — например, развесить высохшее белье или полить уже политые цветы.

Она старается завязать с ним разговор и иногда предлагает ему перелезть через стену и посмотреть на их красивый сад или приглашает зайти в гости, но сосед вечно занят, благодарит и отказывается: «Спасибо, как-нибудь в другой раз». Никто в округе ничего о нем не знает — не человек, а загадка.

Но Карлино, похоже, задает ему кучу вопросов и получает ответы, потому что потом рассказывает, как может, что у соседа есть лодка и он ездит на ней ловить рыбу, а еще он умеет водить самолеты и учит людей летать. Карлино теперь ходит, задрав голову.

— Маса лёт! — ликует он, завидев в небе самолет. — Маса лёт!

А недавно сосед вот что надумал: если наловит много рыбы, то передает с Карлино несколько рыбин — для мамы.

Она чуть сознание не теряет от счастья и тут же бежит к стене, чтобы пригласить его поужинать вместе с ними, но он уже вернулся к себе и графине не докричаться, а если она выходит на улицу, поворачивает за угол и звонит у ворот — не открывает. Она, набравшись смелости, пробирается до самой лестницы, до стеклянной двери, и видит, что у соседа горит свет, слышит, что включен телевизор. Как-то раз она спросила его, почему у него в квартире все время слышны голоса и музыка, даже когда дома никого нет, и сосед ответил, что никогда не выключает ни свет, ни телевизор — оставляет как фон. Потому что очень неприятно, когда дома темно и тихо.

Той женщины, которая жила с соседом, играла на скрипке и выращивала цветы, больше нет. Теперь осень, и цветы поникли и засохли.

Элиас пригласил Ноэми сходить поужинать в большой компании — наконец-то все увидят их вместе.

Маддалена счастлива, что у Ноэми наконец сложилась личная жизнь и она уже не синий чулок и хочет устроить праздник. Приготовила клецки с креветочным соусом, потом — икру тунца с мелко нарезанными артишоками, а на гарнир — верхушки спаржи в соусе из анчоусов. Весело напевая, она возилась с клецками и всем остальным, а Сальваторе тем временем подбирал вино.

Бестолковая графиня тоже хотела всех удивить, приготовить что-нибудь необычное и изысканное. Она попросила Анжелику помочь, посоветовать ей из румынской кухни что-нибудь необычное.

— Бифштекс! — предложила Анжелика. — Постный бифштекс!

— Да это же слишком просто, этим никого не удивишь.

— Тогда колбаски!

Так графиня ничего и не приготовила. Как всегда.

Невзирая на протесты Карлино, праздник закончился до полуночи.

Маддалена и Сальваторе погасили свет и оставили окна открытыми, потому что на Сардинии осенью жарко: листья опадают, но еще можно купаться.

Луна, как матовая лампа, освещала стол, посуду все еще не убрали, и в лунном свете она слабо мерцала.

— Разденься и сядь за стол, чтобы на тебя светила луна, — сказал Сальваторе.

Маддалена разделась, и они снова сели за стол. Бокалом с ледяным вином она провела по соскам, чтобы они затвердели. Грудь встала торчком и в лунном свете казалась еще больше.

— Расставь ноги пошире. Смочи свою йони вином и оближи пальцы. Скажи, какой у них вкус.

Он поднялся из-за стола и встал перед ней.

— Теперь расстегни мне ремень и вынь мой лингам. Оближи его хорошенько, как ты умеешь. Скажи, какой у него вкус с вином и запахом твоей йони.

Она обмакивала пальцы в вино и совала их в йони. Лизала лингам и пыталась описать оттенки вкуса. Пока они не кончили вместе, не сдержавшись: он ей в рот, а она себе в руку, и не успели войти друг в друга, а ведь, может, как раз в тот день она смогла бы зачать.

Маддалена чувствует себя несчастной. Потому что не может быть настоящего без будущего. Они так обезумели от желания, что упустили шанс, а вдруг именно сейчас сперматозоиды Сальваторе были сильней, чем обычно, а яйцеклетка Маддалены — гостеприимней.

Потом Сальваторе ушел в спальню и тут же заснул. А Маддалена вышла на балкон в прозрачной ночной рубашке, ей и в голову не пришло, что кто-то может ее увидеть, никогда она об этом не думает, хотя ночь была светлая, нежно-голубая, и все вокруг в огнях: и улица, и море.