Авиалайнер, натужно гудя двигателями, быстро набирал высоту. От перепада давления в ушах закладывало. Зеленцов, сидевший у иллюминатора, наблюдал в рваных разрывах облаков вечереющий ландшафт. Густая темно-синяя акварель горизонта размыла желтое электрическое зарево Москвы, постепенно растворяясь в молочной вате.

Лишь несколько минут назад, когда самолет вырулил от терминала и пошел на взлет, Дюк наконец-то почувствовал себя в относительной безопасности. Коль уж ему позволили вылететь за границу, значит, окунать его в СИЗО чекисты не собираются. По крайней мере, в ближайшее время.

Ровный гул двигателей невольно убаюкивал. Зеленцов лениво перелистывал «Коммерсант», выискивая знакомые фамилии. Невольно привлекла внимание реклама: роскошные пальмы, симпатичное бунгало, лазурное море и подпись внизу: «Недвижимость в Латинской Америке». Просмотрев газету до конца, Дюк откинулся на подголовник, лениво глядя, как по проходу идет стюардесса, толкая перед собой звенящую тележку с напитками.

Прокручивая в голове недавние события, Дюк убеждался – все он сделал правильно. Пока с Монахом будут разбираться в Москве, он будет очень далеко от России. Алиби, конечно же, хлипковатое, особенно для человека его калибра. Но это лучше, чем вообще ничего. Да и встреча в Западном полушарии обещала стать весьма перспективной. В зависимости от результатов переговоров с латиноамериканскими партнерами Дюк мог очень круто поменять дальнейшую жизнь. И жизнь эта необязательно должна была катиться в московской колее…

Конечно же, и «поместье» на Николиной Горе, и офис-замок, и преуспевающая охранная фирма давали не только статус, но и многое другое. Но сколько Дюк знал случаев, когда еще недавно преуспевающий и удачливый человек в одночасье становился бесправным подследственным, а его бизнес переходил к другим преуспевающим и удачливым. Да и штат пацанов в последнее время все больше и больше напоминал Зеленцову эдакий гербарий ядовитых растений. У всех амбиции, у всех комплексы, все пытаются гнуть пальцы под «крутых», все исподволь качают права, как тот же Вадим Стародубцев. Лишь злая энергия Саши Заики удерживала подчиненных в нужных рамках. Однако и Сашей, и фирмой вполне можно было руководить по телефону или Интернету, и не было никакой разницы, откуда: из ближнего Подмосковья или заморской страны.

Все умные люди давно уже попереводили капиталы за рубеж, оставив кое-какие бизнесы и в России – на всякий случай, если что изменится к лучшему. Так почему он, Леша, не может жить в какой-нибудь далекой стране с теплым климатом и либеральным иммиграционным законодательством? По крайней мере, это куда разумней, чем дожидаться, когда тебя в наручниках отвезут в Лефортово…

– Хотите что-нибудь? – Стюардесса с тележкой остановилась в проходе.

– Спасибо… – Зеленцов достал из внутреннего кармана плоскую фляжку с коньяком. – У меня свое…

Сделав несколько глотков, Дюк взглянул в иллюминатор. Непроницаемая беззвездная ночь чернела за стеклом. Зеленцов спрятал фляжку, припоминая, когда он в последний раз пил «Хеннесси-Парадиз». Получалось – несколько недель назад, вместе с Фоминым.

Воспоминание о не в меру принципиальном уголовнике заставило его немного помрачнеть. Впрочем, со слов Алика Бугринова (переданных, как всегда, через Сашу), Монаху оставалось жить максимум несколько часов. Бугор вроде бы уже все просчитал, да и вряд ли у такого опытного человека мог произойти форс-мажор.

Картинка на бортовом телевизоре в проходе неожиданно погасла, включилась внутренняя трансляция:

– Уважаемые пассажиры! Наш самолет «Боинг-747» совершает полет по маршруту Москва – Мадрид на высоте десять тысяч метров. Температура за бортом минус пятьдесят девять градусов. Расчетное время прибытия в аэропорт Барахос – двадцать один час сорок минут… Желаем приятного полета!

Мадрид был всего лишь транзитной точкой: просто из Москвы не летали самолеты в нужную Дюку латиноамериканскую страну. В ожидании рейса предстояло торчать еще два часа в Мадриде, и Зеленцов, потягивая коньяк, прикидывал: стоит оттуда позвонить Заике насчет Монаха или не стоит…

Прозрачная труба с бесконечной дорожкой эскалатора вынесла Дюка в модерновое здание Барахоса. Аэропорт встречал его светом, музыкой, вкусными запахами и веселой беготней. Уточнив вылет своего борта, Зеленцов отыскал глазами таксофон (звонить по мобиле отсюда опасался) и набрал номер Заики, который знал лишь он один.

– Не спишь? – коротко осведомился авторитет.

– Леша… Ты, что ли? Откуда звонишь? Номер какой-то незнакомый.

– Откуда надо! – властно перебил Дюк. – Ну, какие там у нас новости?

– Только что засекли звонок Роману Малаховскому от какого-то неизвестного мужика. Бур сказал, что твой знакомый сам назначит ему место и время встречи. Телефоны на секе, думаю, все в ближайший час и решится.

– А что за мужик такой? – заинтересовался Дюк.

– Не знаю. Раньше никогда не звонил. Можем выяснить, но это займет очень много времени.

– Ладно, позвоню тебе завтра ближе к вечеру, – пообещал Зеленцов, прикидывая, сколько же времени будет в Москве, когда сам он окажется в Западном полушарии.

– Да ты не волнуйся, – успокоил Заика. – Считай, что этому татуированному черти в аду уже сковородку приготовили.

– До связи, – бросил Дюк, посматривая на табло терминала; до начала регистрации его рейса оставалось несколько минут…

* * *

– Ты, Валера, с этим конторским поаккуратней, – попросил Бур, с трудом выводя огромный внедорожник из тесного сокольнического дворика Фомина. – Я бы вообще их подальше послал и никуда не поехал.

– Не бзди бом-бом, – поморщился старый урка. – Выкручусь. Все просчитано.

Алгоритм встречи с комитетчиком, придуманный Монахом, был таков. Приехав к месту будущей «стрелки», они с Буром и Музыкантом осматриваются на предмет возможных подстав и только после этого звонят Шароеву, называя место встречи. Комитетчик приезжает на своей машине один. Бур остается в «Хаммере» где-нибудь неподалеку, Монах идет в тачку Шароева, Музыкант страхует пахана снаружи – но так, чтобы комитетчик этого не заметил. В случае каких бы то ни было подозрений на подставу уркаган тут же сворачивает базар и уезжает.

Район Ваганькова подходил для этого как нельзя лучше: и центр города, и место относительно тихое, и Музыканту, в случае чего, есть где укрыться… Да и пути к отступлению можно было загодя просчитать хоть через Ваганьковское кладбище, хоть через Армянское.

– А почему ты решил в гэбэшной тачиле беседовать, а не в этой? – Вырулив со двора, Бур неторопливо повел тяжелый внедорожник в вечернем автомобильном потоке.

– «Жучков» еще сюда набросает – потом будем с тобой малявами в машине общаться, – вздохнул опытный уркаган; месяцы, прожитые в Москве после освобождения, явно не прошли даром.

Над центром города прошел скоротечный вечерний дождь. Ветер еще носил в воздухе мелкую водяную пыль, горьковатый, терпкий запах мокрых деревьев, и влажные машины тяжело катили по длинным желтым лужам, вспарывая их, как торпедные катера. Бур то и дело посматривал в обзорное зеркальце, силясь определить возможную слежку. Впрочем, если бы таковая и была, определить ее в плотном потоке машин не представлялось возможным.