Все произошло почти мгновенно…

Водитель «девятки» не успел ни притормозить, ни принять в сторону – он со всей силы впечатался в боковину огромного джипа.

Фомин с Шароевым подбежали к месту аварии. Удар был настолько силен, что тяжелый внедорожник даже немного отбросило. А вот «девятка» была искорежена до неузнаваемости. Кузов выгнулся, пороги расплющились, движок въехал в салон. Мозаики разбитого лобового стекла льдинками плавали в антрацитно-черной луже масла, вытекающего из расколотого картера. На смятой в стиральную доску крыше с тихим треском лопалась и отслаивалась краска. Над машиной курился легкий дымок.

Из помятого джипа, прихрамывая, выскочил Бур с монтировкой в руках и рванул дверцу разбитого «жигуля». На правом переднем сиденье полулежал моложавый мужчина, похожий скорее на преподавателя бизнес-школы, чем на киллера. По остекленевшим глазам и неестественно вывернутой руке было очевидно, что он мертв. А вот водитель «девятки», как ни странно, не только остался в живых, но и пострадал не слишком сильно: за секунду до удара в «Хаммер» он приоткрыл дверку, пытаясь выскочить и даже почти успел сделать это. Тихонько постанывая, он с ужасом смотрел на страшного бритоголового мужчину с монтировкой, занесенной над головой.

Бур с силой приподнял шофера «девятки» за шиворот, встряхнул и безжалостно вставил металлический штырь в ухо.

– Давай быстро! Кто ты, кто послал, кто заплатил! Говори, а то сейчас твои поганые мозги на тротуар вытрясу!..

– Я не знаю… – лепетал тот. – Мне предложили подстраховать… За большие деньги. Мы с Аликом раньше служили вместе… Не убивайте, я вам все расскажу!

Даже не взглянув на киллера, Монах поспешил к Музыканту, лежавшему в нескольких метрах от места аварии. Черно-багровые потеки на груди и животе слились в сипящее кровавое месиво. Черты его уже заострились, глаза недвижно смотрели в одну точку.

– Шура… Шура, очнись!

Тот не отвечал. Его начавшие стекленеть глаза неподвижно пялились в темно-зеленые кроны Ваганькова. Из церкви за оградой донесся первый неспешный удар колокола, и полнозвучный густой звон поплыл над смиренным кладбищем.

Фомин судорожно извлек из кармана мобильник, чтобы вызвать «Скорую», но тут же понял: врач тут уже ничем не поможет…

* * *

Малиновое солнце переваливалось за серый срез тучи. Ласковая океанская волна дарила всеми оттенками аквамарина. Белоснежнные чайки пикировали и подхватывались у самой воды. Роскошная мотояхта, оставляя за кормой ровный пенный след, уверенно подходила к Санта-Марте – одному из красивейших курортных городов Колумбии.

– Ну что, Льеша… Тут остаемся или продолжим беседу на берегу? – поинтересовался у Дюка моложавый мужчина в легкомысленных бермудах.

Мужчина этот весьма неплохо говорил по-русски, однако чрезвычайно смуглая кожа выдавала в нем метиса, а характерный испанский акцент – уроженца Латинской Америки. Оливковые глаза чуть навыкате смотрели ласково, но было заметно, что ласковость эта может в любой момент смениться скрытой угрозой. Тут, на мотояхте, он был явным хозяином, однако старался не демонстрировать это, давая понять: мой дом – твой дом.

– Давай лучше тут. – Дюк плюхнулся в шезлонг и, поймав на себе взгляд собеседника, понял, что тот изучает его зоновские татуировки на предплечье.

– Документацию, которую вы нам отправили, мы уже просмотрели, – улыбнулся латиноамериканец. – Нам все понравилось. Есть, правда, кое-какие нюансы, которые хотелось бы уточнить.

Сидя в шезлонгах под зонтиками, мужчины лениво тянули сухое вино. Официант в матросской форме сменил степлившиеся бутылки на запотевшие, поправил вазу с фруктами и выдрессированно удалился.

– А что именно уточнить? – Дюк отставил бокал, подставив лицо под вечерний бриз. – Или я вам макулатуру поставляю?

– Понимаете ли, Льеша, все эти документы, конечно же, хороши. Но если бы у нас был человек, который мог бы пояснить некоторые технические детали… Ученые – они ведь как поэты. Их слова доступны немногим, а потому требуют пояснений.

– Ага. То есть я вам пришлю этого ученого, вы будете с ним плотно работать, а сам я стану ненужным. Так? – хмыкнул Зеленцов.

– Ну, зачем же так сразу. Мы вполне могли бы договориться. Учесть и наши, и ваши интересы.

Яхта, постукивая мощным дизелем, заходила в залив. В предвечерней дымке берега белели нарядные коттеджи, темнели эллинги со швертботами. В лучах закатного солнца золотились дикие нагромождения скал. Ажурные стрелы портовых кранов пронзали безоблачное небо.

– Ну, говори, слушаю… – Дюк внимательно осматривал белоснежные домики на склоне гор. – Как вы собираетесь учитывать и мои интересы?

– За те восемь месяцев, которые мы с вами работаем, вы получили от нас двадцать восемь килограммов кокаина в качестве оплаты за документацию и иные сопутствующие материалы. Пока никаких жалоб друг на друга нету. Я правильно говорю?

– Я это и так все знаю, – нетерпеливо перебил Дюк. – Дальше-то что? В смысле – какие-то конкретные предложения?

– Допустим, вы доставляете сюда этого ученого из Курчатовского института. Я знаю, что вам это вполне по силам.

– Нам многое что по силам, – не без самодовольства прокомментировал Зеленцов.

– И что бы вы за это хотели? То есть: вы переправляете сюда этого ученого, мы единовременно выплачиваем вам гонорар. Хотите деньгами, хотите кокаином. Однако оговорюсь сразу: это ни в коем случае не отменяет всех наших предыдущих договоренностей. Будем работать с вами и дальше. И необязательно по Курчатовскому институту.

Яхта неспешно переваливалась с волны на волну. Через открытый световой люк машинного отделения доносились глубокие вздохи двигателя. Волны шлепали в скулу, рассыпаясь брызгами. Ветерок захлопал тентом над головами.

Дюк задумался…

В предложении были как огромные плюсы, так и несомненные минусы. Пока Леша перебирал и то, и другое, просчитывая, чего же больше, собеседник перешел к конкретике:

– Можете сами назвать сумму?

– Ну, я-то этими «ботанами»… то есть учеными из Курчатовского, не торгую, – попытался было отшутиться Зеленцов, лихорадочно прикидывая, сколько зарядить за услугу и каким именно образом уломать того «ботана» перебраться в Колумбию. – Но кокаин, конечно, лучше денег. Называй свою цифру, а я скажу, подходит она или нет.

– Тонна кокаина, – спокойно ответил латиноамериканец.

Дюк опустил глаза, чтобы их блеск не выдал внезапной радости. В голове словно защелкал арифмометр, просчитывая возможный навар.

Одна доза кокаина стоит в Москве около ста пятидесяти долларов. То есть тридцать тысяч за килограмм, если продавать оптом. Даже если всю тонну загнать оптом за двадцать миллионов, не бодяжа «кокс» сахарной пудрой или стиральным порошком, можно послать куда подальше и охранную фирму со всеми этими недоумками, и Москву с ее Лубянкой и Лефортовым, и всю эту хлопотную и суетливую жизнь в России… Купить тут виллу, как Дюк уже и подумывал, и жить в собственное удовольствие.