сын! Сын! И всегда будут только сыновья! Я хочу вернуться в столицу. Мне здесь не нравится! Нам с сыном не нравится! Где мои слуги?! Где лучшие покои? Почему меня поселили в этой лачуге?! Радан, ты обещал, что выполнишь все мои желания. Так я желаю, страстно желаю уехать отсюда!

— Венда!

— Ты не любишь меня! О! Ты меня ненавидишь! Притащил в эти проклятые земли…

— Ты сама хотела поехать… — напомнил герцог, но Сарвенда его не слушала. — Не хочу тебя видеть! Убирайся! И не приходи, если не решишь немедленно уезжать!

— Ты не в себе. Охладись, успокойся. Поговорим завтра!

В хлопнувшую за герцогом дверь полетела увесистая ваза, что своим звоном перебила громкие рыдания Сарвенды. Больше слушать морф не стал. Вспорхнул с ветки и отправился к герцогине. Ему предстояла трудная задача — как-то оповестить друзей и любимую о том, что задумал ее муж.

Увы, его попытки оказались тщетными. Герцогиня не пожелала уделить ему винимая. Отмахивалась от его попыток, погруженная в свои мысли, и в какой-то момент морф сдался. Решил заявить о себе в подходящий случай — когда Анастейзи наконец выдохнет и начнет воспринимать любую другую информацию адекватно.

А сейчас она слишком взбудоражена, и вестниками, и Ночью Святой этой…

Мысль о том, что герцогиня может стать послушной куклой в руках Радана, заставляла волка рычать. А уж потом неистово каркать, подтверждая мысли герцогини о свойствах Святой Ночи…

Толку-то… морф злился и едва сдерживался, когда был вынужден слушать излияния Радана за ужином. Слушать и не вмешиваться было выше его сил. Он терпел, понимая, что ничего сделать не может и злился на себя. Ненавидел радрак на шее, ненавидел Радана, и страстно мечтал вышвырнуть эту мразь за пределы герцогства. А еще лучше — прикопать в лесу.

А уж когда Анастейза пошла провожать мужа в его покои, а тот решил продемонстрировать свою власть над ней… Его глаза застила кровавая пелена, морф не отдавал отчета своим действиям, а вот Дух был начеку. Морф и понять не успел, как оказался не в доме, а далеко за его пределами…

Остыть не выходило, но и быть вдали от той, кому нужна защита и помощь — еще хуже. Дух однако просьбы морфа игнорировал и возвращать того в дом своей магией не желал. Отчего морфу пришлось лететь в облике беркута. Но он успел!

Успел к зрелищу того, как Радан мчится прочь на коне к воротам. Мчится, не слыша криков своей рыжей дряни, впрочем, учитывая его состояние, услышать бы и не смог.

Это люди не видели Духа-Хранителя, а он-то видел!

И кажется, отлично понял, что решила сделать герцогиня — выпроводить мужа со своей территории на время Святой Ночи.

Подробности он узнал позже, когда нырнул вместе за Анастейзи на открываемую ею тропу. Нырнул уже вороной и понял, что никакой тропы и не было. Герцогиня совершила прыжок! Перенесла себя и мужа на границу собственных владений!

И рухнула на землю, не имея сил подняться.

Ворон тут же устремился к ней, сел подле, жалея, что не может поделится своей магией. Герцогиня потратила уйму энергии и восстанавливаться будет не меньше пары вех.

Видимо собственное состояние ее нисколько не волновало, она сквозь полуоткрытые веки наблюдала за конем, который неспешно тащил Радана по дороге.

И морф мысленно поморщился. Герцогиня жалела своего мужа. Жалела и переживала о своем поступке. Ведь одурманенный то ли снотворным, то ли магией, Радана защитить себя будет не в силах… Да что там защитить, если подпруга не выдержит, то герцог точно свалится и свернет себе шею — сгруппироваться при падении у него не выйдет.

Морф не понимал такой жалости. Это милосердие или герцогиня в тайне, все-таки любила мужа?

В итоге он недовольно каркнул, привлекая внимание Анастейзи к себе.

Каркнул, давая понять, что он проследит за этим мешком дерьма и не даст ему сдохнуть.

Но измученная герцогиня его не поняла. Пришлось демонстрировать свои намерения наглядно и несколько раз, а потом еще и выслушать наставления.

И вот тут-то ее лицо просветлело. Даже улыбка появилась!

Красивая, вот только… Неужели Радан ей так важен?! Морф был уверен, что раньше чувство ревности ему было незнакомо… А вот сейчас… Его злила эта забота по отношению к тому, кто длительное время истязал беззащитную девушку…

И тут морф застыл. А может, дело в том, что Анастейзи просто не хочет чувствовать себя убийцей? Да, она защищает себя и сына, и в тоже время…

Ей неважно, кто перед ней, ведь она действительно добра и милосердна?

Эта мысль морфу понравилась. Да, нелогично, неправильно жалеть мразей, но леди, чье сердце способно на прощение, подобное только к лицу…

Воспрянув духом, ворон каркнул напоследок и полетел к коню, Анастейза вернулась с духом с домой.

* * *

Анастейзи

Я проспала почти полтора суток и сильно отдохнувшей себя не ощущала. Вот как дух вернул меня в покои, так и отрубилась. И разбудить меня не смог никто. Ни для прочтения вестников, ни для кормления Илюшки.

Нехотя деточка перебилась козьим молоком, но как только я открыла глаза, словно почуяв это, громогласно потребовала моего внимания.

Я толком и опомниться не успела, как уже держала сына и кормила изголодавшееся чадушко.

А пока я это делала, Интена и просветила меня, что сплю я уже долго, что вестников уже пять штук пришло, что от кормилицы Илья вновь отказался (были в деревнях кормящие бабы), лишь козьего молока попил да немного овощного пюре изволил искушать.

— Не волнуйтесь, Анастейза, Тирхан сказал, что это нормальная реакция организма на максимальное магическое действие.

Пока я соображала о каком действии идет речь, сынок меня укусил. Понятно, что зубов у него еще пока не было, это счастье нас всех попозже ждет, но было ощутимо и не особо приятно.

— Может оно и так, но спать больше вехи? — Вздохнула я, думая и о вестниках, и о Радане, и том ворохе проблем, что он своим приездом нам всем обеспечил. —