Даже Бенсон готов был с ним согласиться и нашел в Библии цитату в подтверждение капитанской правоты, каковую зачитывал направо и налево: «Не пав раньше, она пала теперь, и путь ее – обочина…»

Мариса не знала, какие мысли гнетут Дональда. Ею все больше овладевало чувство, будто она пробуждается ото сна, чтобы только сейчас осознать, где находится и как сюда попала. Ведь Франция – родина ее матери! Страна не корчилась больше в тисках террора, ее уже не разрывала на части кровавая революция. Она обрела прежнюю веселость, жизнелюбие, обуреваемая тягой к переменам и прогрессу. Мариса была еще совсем мала, когда бежала отсюда, и в ее памяти одна за другой возникали страшные картины, однако она все же помнила города, в которых останавливался табор, чтобы заработать жонглированием и плясками, а также ловко очистить карманы зазевавшихся горожан. Все это осталось в далеком прошлом, но теперь она возвращалась. Ей хотелось верить, что в Париже найдутся родственники матери, близкие люди. Возможно, ей повезет, и она отыщет тетушку Эдме. Во Франции, где все до одной светские дамы имели любовников, ее утерянная невинность не превратит ее в отверженную и не отринет возможное замужество.

Долгий же путь остался за плечами девушки, еще недавно мечтавшей о том, чтобы провести всю жизнь внутри монастырских стен! Ей довелось узнать, что насилие не обязательно означает смерть от расчленения на части и что подчинение мужчине-насильнику упрощает жизнь, хотя и не делает ее приятнее. Если к этому и сводится супружество, то она предпочла бы роль жены, а не любовницы, которой могут в любой момент указать на дверь.

Гордо вскинув голову, Мариса позволила себе оглядеться. Портовый шум и суета остались позади; теперь они с Дональдом брели по узкой улочке в старой части города. С непривычки к перемещению по твердой почве у Марисы уже болели ноги, босые ступни горели от шершавого булыжника. Куда тащит ее Дональд? Словно почувствовав ее страх, он озабоченно оглянулся.

– Прости, что заставил тебя так долго брести пешком, девочка, но зеваки удивились бы, увидев тебя в карете. Теперь уж недалеко.

Он провел ее по грязным задворкам, где всегда царила полутьма из-за нависающих по обеим сторонам домов, и, распахнув калитку, поманил в задний дворик постоялого двора. Здесь не было ни души, только бросились при их появлении врассыпную недокормленные куры. Дальше путь лежал вверх по шаткой, скрипучей лестнице, которая, казалось, вот-вот рухнет, на крохотный балкон, а оттуда – в маленькую, но неожиданно чистенькую и приятную на вид каморку.

Скрывая смущение, Дональд поспешно заговорил:

– На кровати одежда, в кувшине вода для умывания. Хорошо, что хозяева заняты англичанами, остановившимися здесь, чтобы сменить лошадей. Говорят, теперь, после подписания Амьенского мира, ими кишит вся Франция. Но вас это не касается. Я спущусь найти что-нибудь съестное: вы наверняка проголодались. Лучше хорошенько заприте за мной дверь – в чужой стране никогда не знаешь, чего ожидать.

Наконец-то обыкновенная женская одежда! Как Дональд умудрился ее раздобыть? Но она не успела задать ему этот вопрос: он исчез, деликатно затворив за собой дверь. Мариса не могла ждать больше ни секунды: она поспешно сбросила отвратительные мужские обноски, натершие все тело, чтобы вновь превратиться в женщину.

Насколько изменилась мода! Она вспомнила наряды королевы Испании и герцогини Альбы – такие же тонкие платья с высокой талией, пускай и из дорогой прозрачной ткани, расшитой серебром и золотом. Ее платье было сшито из материи попроще, темно-коричневой, напомнившей ей одеяния кармелиток. Однако сходство на том и заканчивалось: новое платье Марисы крепилось под грудью длинными золотисто-желтыми лентами, достающими до подола неширокой юбки. Высокий вырез и длинные пышные рукава тоже были оторочены цветной лентой, как и соломенная шляпка.

Платье было, разумеется, заурядным творением рук провинциального портного для путешествующей дамы; тем не менее Мариса с самого детства не надевала столь изящной одежды. Внимательно себя оглядев, она решила, что одеяние ей чуть великовато, но это терпимо. Подошли ей и расшитые туфельки.

Глядя на себя в зеркальце, Мариса колдовала над своими короткими прядями, пытаясь заставить их послушно улечься. Так-то лучше! Теперь она выглядела почти как настоящая женщина, если не принимать во внимание излишнюю худобу.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть и обернуться. Услышав голос Дональда, она побежала отпирать. Ей стоило немалого труда, чтобы не броситься добряку на шею в благодарность за его старание.

Уничтожая холодный пирог с бараниной, она слушала его рассказ. Капитан приказал ему доставить ее в Париж. Если она не возражает, Дональд выдаст ее за свою племянницу-француженку, которую он не видел с младенческого возраста; направляются они из окрестностей Тулузы в Париж.

Мариса бросила на него подозрительный взгляд:

– Откуда вы так хорошо знаете французский язык?

– Не знаю я его, девочка, разве что названия нескольких портов. Просто повторяю то, что услышал от капитана.

Она фыркнула:

– Какая предусмотрительность! Уверена, что он большой мастер по части небылиц.

Дональд покачал головой.

– Конечно, он не прост. Порой кажется, будто он одержим дьяволом. Вам этого не понять.

Мариса прикусила губу, чтобы удержаться от вопросов, которые так и вертелись на языке, и напомнила себе, что уже выкинула его из головы. Она направляется в Париж и, даст Бог, больше никогда не встретится со своим обидчиком. Он, несомненно, снова займется пиратским промыслом, как только починит сломанную мачту и дождется в Нанте Дональда, управившегося с поручением.

Переполненный дилижанс катился какое-то время по извилистой дороге, повторяющей изгибы Луары. Путь одолевался медленно из-за частых остановок для отдыха и смены лошадей, но Мариса не роптала. Дональд большую часть времени дремал, и она спокойно глядела в окно, во второй раз в жизни знакомясь с французской природой. Соседи-пассажиры были большей частью крестьянами и мелкими клерками; стоило ей объяснить, что она везет дядю-шотландца в гости в Париж, как они потеряли к ней интерес. Даже в более спокойные времена повсюду хватало беженцев, пытавшихся отыскать родню, потерявшуюся в неразберихе волнений. Ходили слухи, что повсюду рыщут шпионы. Благоразумие требовало укоротить языки и помалкивать.

Потребовалось несколько дней, чтобы достигнуть предместий Парижа. К этому времени Мариса утомилась и приуныла. Она провожала взглядом элегантные экипажи, нередко в сопровождении военного эскорта, исчезавшие в пыли, с завистью вспоминая их разодетых пассажирок. По сравнению с ними она выглядела простушкой-крестьянкой.

Внезапно все путешествие в Париж в хрупкой надежде отыскать кого-нибудь из материнской родни показалось ей сплошным безумием. Это намерение уже успело принести ей беду. Ей следовало остаться в монастыре и послушно сочетаться браком с мерзким доном Педро Ортегой. Ей следовало…