— Игорь, Владик левша?

— Да нет, с чего ты взяла? — и все, и больше никакой реакции. Делает вид, что ему это совсем неинтересно, нахал.

Я на всякий случай помолчала какое-то время, но тут назрел еще один совершенно необходимый для следствия вопрос:

— Игорь, а ты не левша?

— И я не левша, — вот гад, рассеянным притворяется.

Ну нет, больше я ни слова не скажу, пусть он хоть помрет от любопытства, хоть разорвет его.

Не разрывает. Даже обидно! Нет, по-моему, он меня вообще не слышит! Ну я ему это припомню, обязательно припомню! Ага, вот как я ему отомщу — я ему про Генку ничего не скажу, пусть мучается. Хотя, чтобы мучиться, ему надо как минимум знать, что ему следует мучиться. Я собрала всю свою язвительность и прошипела:

— Между прочим, тебя даже не волнует судьба Друга!

— Да? Почему? — очень рассеянно спросил Игорь.

— Не знаю, — безмятежно ответила я. — Я, между прочим, не зря у тебя сотовый брала. Держи, кстати, а то потеряю.

Протянув Игорю трубку, я отвернулась и стала с интересом рассматривать «особенности татарской архитектуры». Мы как раз проезжали мимо какой-то знаменитой мечети, и экскурсовод с воодушевлением рассказывал нам о ней.

Игорь с силой повернул меня к себе и зашептал:

— Тань, ну извини, я задумался. Ты, кажется, что-то говорила, я не расслышал. Что там с Генкой? Ну, пожалуйста, ну не сердись!

— Ладно уж, — смилостивилась я, — новости больно хорошие, а то бы я тебя дольше промариновала.

Я все-таки выдержала эффектную паузу, наслаждаясь неподдельным интересом и нетерпением, написанным на лице Игоря, и выпалила:

— Генку выпустили. Его больше не подозревают. У милиции на данный момент вообще нет подозреваемого. Пока я им не подкину.

— Как это? — искренне обрадовался Игорь. — Как тебе это удалось?

Ха. Мне удалось. Если бы. А то даже неудобно — деньги беру, а работают другие. Хотя я тоже кое-что все-таки сделала: если бы я не подключилась к этому делу, его не перевели бы в Тарасов, к опытному судмедэксперту. И было бы сейчас записано в заключении, что потерпевший умер вследствие ножевого ранения, а также отравления цианидом.

Но я все-таки честно ответила:

— Удалось не совсем мне. Просто уже в Тарасове, в результате повторной экспертизы выяснилось, что удар был нанесен правой рукой.

— А при чем тут, — начал Игорь и тут же сам себя перебил:

— Точно, Генка же стопроцентный левша. Он правой рукой почти ничего не может сделать: у него, по-моему, какая-то травма была. Слушай, как здорово! Это же очень легко доказывается, они действительно не могут его дольше держать. Класс! Танька, ты умница.

Я скромно не стала опровергать эту банальную истину, только добавила, что я еще и гений, Игорь согласился и с этим. Потом он немножко подумал и спросил:

— Слушай, поэтому ты меня спрашивала, не являемся ли мы с Владиком левшами?

— Ага. Решила эмпирическим путем сузить круг подозреваемых.

— Так ты все-таки продолжаешь подозревать меня и Владика? Почему?

— Очень просто: Владик слишком подозрительный, а ты — слишком положительный.

— Логично.

Мы помолчали, каждый о своем. Я думала о Владике и только собралась у Игоря спросить, что же там случилось, как нас начали выгонять из автобуса. Оказывается, мы добрались до знаменитого собора Петра и Павла. Мне почему-то этот собор заранее внушал какие-то неприятные чувства, и теперь, увидев его, я поняла почему. Инстинкт. Инстинкт сработал, граждане. Мое подсознание чувствовало, что он вот такой вот отвратительный. По крайней мере на мой вкус.

Наша группа выстроилась перед этим чудом архитектуры, и экскурсовод начал с необыкновенной гордостью в голосе вещать, что этот собор уникален, что он соединяет в себе традиции православной и мусульманской культуры. Не знаю, не знаю. Может, и уникален. Надеюсь, что такая мерзость больше нигде не стоит. И строение у него было дурацкое, и пропорции. А главное — он был грязно-розового цвета и в виде украшений на нем были наляпаны топорные лепные фрукты — кажется, виноград.

Экскурсовод рассказал нам трогательную историю создания этого храма и икон, в нем находящихся (он утверждал, безумно ценных), и пригласил нас внутрь. Ну уж нет! Если я еще и внутрь войду, мне станет совсем нехорошо.

Игорю, видимо, тоже было не по себе, и он вопросительно посмотрел на меня:

— Пойдем, Тань?

— Нет уж, если он снаружи такой мерзкий, то что же внутри?

— Пойдем, внутри должно быть лучше. И вообще, наверное, мы с тобой просто не обладаем тонким художественным вкусом. Посмотри — никто больше не плюется, и все очень охотно идут внутрь храма.

— Мазохисты, — неуверенно предположила я, но Игорь меня уговорил, и я потащилась вслед за ним.

Из собора мы с Игорем вылетели как хорошие пробки из бутылки. Причем сразу, как только вошли На улице посмотрели друг на друга, и Игорь процедил:

— Да… С тонким художественным вкусом у нас с тобой плоховато. Ну что же, делать нечего — пошли гулять по Казани дикарями.

Я кивнула, и мы пошли. А наши теплоходные товарищи остались с удовольствием осматривать собор изнутри. Изнутри это было действительно потрясающее зрелище! Очень красивые старинные фрески, строгий иконостас, а внизу стены выкрашены все в тот же замечательный розовый цвет, и наляпаны все те же неизменные фрукты. Сочетание потрясающее.

Некоторое время мы шли молча, а потом я возмутилась:

— Игорь, ну ты же не первый раз плаваешь этим маршрутом! Ты же должен был знать, на что похож этот собор! Чего ты меня сюда потащил?

— Понимаешь, получилось так, — оправдывался Игорь, — что я в Казани ни разу не был на экскурсии. Так что собор, так же, как ты, вижу в первый раз. Я не виноват, честное слово.

— На первый раз прощаю, — милостиво кивнула я. — Да, так что там с Владиком? — вспомнила я. — Если, конечно, это не ужасная коммерческая тайна.

— Коммерческая. И даже, наверное, тайна. Но тебе скажу. Знаешь, я вот все думал… и уверился в том, что Владик как подозреваемый отпадает.

— Почему?

— А ты послушай. Он сегодня за завтраком психовал, видела, да? — Я в ответ кивнула, и Игорь продолжал выстраивать логическую цепочку доказательств невиновности Владика:

— И все про города спрашивал, о Нижнем Новгороде очень беспокоился. И ты сама говорила, что он довольно неадекватно себя ведет — очень уж переживает, волнуется и нервничает. А сегодня, как раз когда он меня потащил после завтрака поговорить, он мне все и объяснил. Дело в том, что, как я тебе уже говорил, они с Сашкой были деловыми партнерами. Даже, скорее, не партнерами, а как бы сказать… Ну, легче всего, наверное, это объяснить как отношения вассала и сюзерена. Сюзереном, конечно, был Сашка.