– Осталось найти спонсора, потому что пока зарплата бухгалтера не позволяет мне разгуляться на полную катушку.

Мазуров только покачал головой с улыбкой на лице, но когда закончил завтракать, посерьезнел.

– Пчелка, я вчера снова пересмотрел документы, которые нам прислал Борис, и нашел кое-что любопытное.

Я только уставилась на него во все глаза, ожидая продолжения.

– Как мы с тобой выяснили, твоя семья родом из Поволжья, там, судя по документам, проживали или проживают твои родственники.

– Возможно, хотя не припомню, чтобы бабуля с кем-то из них общалась.

– Не сомневаюсь. А факт вот какой: твоя бабка и мать переехали сюда чуть меньше, чем за год до твоего рождения. Из все того же городка в Поволжье. Я бы даже городом это не назвал, поселок городского типа, если верить гуглу. Глубокая глубинка почти в тысяче километров отсюда. Когда та же Москва была от них чуть больше чем в тысяче километров. И в ней точно куда больше возможностей для молодой девушки, коей была твоя мать тогда. Но вместо этого они бросают Поволжье, в котором жило несколько их поколений, и перебираются в маленький городок на севере страны, в котором у них никого нет. Не находишь это странным?

Я находила. Чем больше слушала Демида, тем больше находила.

– Они убегали от кого-то? Пытались спрятаться?

– Это первое, что приходит на ум, – кивнул Демид. – Только какой в этом смысл, если они поселились тут под своим именем?

Вопрос. Мы немного помолчали, я робко поинтересовалась:

– Предлагаешь поехать в Поволжье?

– Я отправил туда своего человека. Нужно только скинуть ему фотографию матери и бабки.

Ну уже легче, раскатывать по городам и весям нашей великой могучей родины не хотелось. Хотя, честно сказать, внутри уже разгорался огонек. Неужели все-таки все не просто так в моей семье? Казалось-то, ну что можно придумать – высосать из пальца историю любви? С трудом. А тут вон что… Правда, я бы предпочла любовь, чем непонятные перемещения и исчезновения.

– Эта легенда об отце-иностранце, – снова заговорил Демид, и я подняла на него глаза. – Откуда она взялась? Я хочу, чтобы ты вспомнила именно первое упоминание об этом.

Я снова задумалась, подперев подбородок рукой. До школы, кажется, я не особенно задавала бабуле вопросы, довольствуясь тем, что она не знает ничего. Она ведь так сама сказала. Тогда в какой момент, действительно, всплыла эта странная легенда? Я нахмурилась, углубляясь в собственные воспоминания, пытаясь найти нужное. И оно появилось.

Это было странное ощущение – вспоминать то, что лежало далеко на задворках памяти, что уже даже как будто не ассоциировалось со мной. Оно всплывало в памяти картинками, как будто со стороны, и все-таки я остро ощущала, что та маленькая худенькая девочка – это я.

В тот день меня дразнили в школе. Там были две девчонки, которые меня не любили. За то, что я отличница, за то, что дружу с Алинкой, а она многим успела насолить хотя бы тем, что была красивее остальных. Они начали издеваться надо мной, потому что у меня нет папы. Жестоко дразнили так, а потом появилась бабушка. Она умела поставить на место, кого угодно, одного взгляда ее хватило, чтобы девчонки закрыли рты и испуганно разбежались.

Я размазывала слезы, отчасти от обиды, отчасти потому, что боялась бабушку. Боялась, что она скажет, что я размазня, что вела себя неправильно, что должна была дать отпор. Бабушка так крепко сжимала мою руку, пока мы шли домой, что я была уверена – удача, если я спрячусь в своей комнате, и она не придет меня отчитывать.

Но как только мы зашли в квартиру, она развернула меня к себе и присела на корточки, поморщившись на мгновенье.

– Никогда не отвечай таким людям, – сказала вдруг, – не отвечай, не плачь, не показывай, что ты слабее. Ты самая сильная девочка на свете, Майя, помни это. Твоя сила в твоей доброте. Пока здесь, – она ткнула меня пальцем в грудь, и я всхлипнула из-за того, что тычок оказался болезненным. – Пока здесь у тебя живет любовь, ты сильнее всех вокруг. Не поддавайся злому, а иначе кончишь, как твой отец.

Я вскинула на нее красные заплаканные глаза. Бабушка на мгновенье смутилась, с ее лица ушло привычное выражение суровости, мелькнула в глазах растерянность.

– Ты же говорила, что не знаешь ничего о нем.

Бабушка поджала губы, медленно тяжело поднимаясь. Пошла в кухню, я посеменила следом. В этот момент мне было все равно на то, что меня могут наказать.

– Бабушка, ты же говорила… Ты знаешь, кто папа?

Она остановилась у окна, спиной ко мне. Всегда такая прямая, уверенная в себе, казалось, она потеряла внутренний стержень, плечи ее устало опустились вниз, я услышала тяжелый вздох.

– Расскажи, – проговорила негромко.

Она повернулась ко мне прежней: непоколебимой скалой уверенности и строгости.

– Твоя мать болтала о нем, – сказала мне, – утверждала, что он иностранец, весь такой из себя… Голубых кровей, интеллигент. Только что может быть хорошего, когда человек обрюхатил молоденькую девчонку и пропал? Вот это я называю потерей облика, Майя. Мало быть хорошим внешне, важно оставаться таким внутри. Мой руки, будем обедать.

Она ушла в свою комнату, и больше в тот день мы не возвращались к этой теме. Кажется, еще пару раз я пыталась расспросить, но дальше полученного в тот раз дело так и не пошло. С годами информация в голове улеглась, записалась на подкорку такой причудливой легендой, а остальное стерлось как незначимое. Только вот было ли оно таким незначимым, как я посчитала тогда?

– Выходит, бабка могла от тебя скрывать информацию об отце, – задумчиво протянул Демид, когда я в некотором волнении передала ему всплывшее воспоминание.

Честно сказать, меня немного колбасило – удивительно, как я могла забыть тот разговор? Конечно, я была ребенком, семь-восемь лет, и бабуля наверняка старалась потом запечатлеть у меня в голове именно тот вариант, что в итоге сохранился, но все равно… Сейчас я была уверена, она знала об отце больше, чем говорила. А это значит…

– Мама или рассказывала о нем, или бабуля знала лично этого человека.

– Второе мне кажется более вероятным. Если я правильно понял из твоего рассказа, она допустила оплошность и от растерянности выдала об отце больше информации, чем стоило.

– Ты имеешь в виду бред про иностранца и аристократа?

Мазуров кивнул.

– В любом случае этих данных слишком мало. Можно попытаться порыться в тех, кто приезжал сюда, хотя двадцать три года слишком большой срок… Посему пока сосредоточимся на матери.

– Каким образом?

– Для начала предлагаю съездить в эти пещеры. Ты там бывала?

– Нет, как-то не было интереса. Да и от города далеко, в том плане, что бабуля меня не отпустила бы за семьдесят километров в компании друзей. Потому в школе я туда не ездила, экскурсии были закрыты, как я уже рассказывала. А потом как-то не до того было.