– Ух ты, – выдала я, потому что действительно находилась под впечатлением.

То, что Демид может задвинуть крутую речь, я не сомневалась, но в такой смысловой нагрузке это было, и правда, мощно. Вдруг уникальным становится то, что до этого момента казалось простым и не столь уж интересным. Стоит только сменить ракурс, и нате вам: заиграло яркими красками.

Ведь Демид прав, несмотря на то, что жизнь многих людей похожа одна на другую, она уникальна, потому что этот человек – он такой один. А значит уникальна и ценна любая человеческая жизнь независимо от того, достиг ли человек высот в карьере, стал ли популярным или нет.

– Ладно, Пчелка, – усмехнулся Демид, – вон наша компашка, по ходу, пойдем травить их качественным алкоголем.

Компашка имела место быть точно там, где сказала продавщица. За кустарником меж трех берез был устроен столик из фанеры и пней, вокруг лежали бревна. Один из пней был разворочен изнутри, и в него был положен, как в мусорное ведро, пакет. Ну надо же, какая система жизни.

При нашем появлении четверо мужиков, сидевших тут, замолкли и уставились исподлобья.

– День добрый, – улыбнулся Демид, – мне бы Игнатьича.

Мужики переглянулись, потом один из них сказал:

– Я Игнатьич.

Я присмотрелась к нему: на вид лет пятьдесят, но лицо слишком помятое, чтобы утверждать точно. Невысокий, коренастый, волосы темные с проседью. В целом, вроде не совсем пропащий, может, разговор и выйдет.

– Поговорить с вами хотим, – продолжил Демид. – О пещерах местных.

Мужики снова переглянулись, один демонстративно закашлялся, Игнатьич поднялся и кивнул, приглашая следовать за ним. Расположились мы метрах в трехстах в очередном кустарнике на бревне. Игнатьич уселся на него, неторопливо достал пачку Беломора, постучал ей по колену, вытащил папиросу, дунул в нее, и, смяв с одной стороны, сунул в рот. Закурил от спички, выдохнул, щурясь на дым, и спросил:

– В пакете чего?

Мазуров молча передал ему пакет, усаживаясь рядом, я примостилась возле Демида. Игнатьич глянул внутрь, удовлетворенно хмыкнул и посмотрел на нас.

– Что хотите знать о пещерах?

– Все, – просто ответил Демид.

Мужик подымил с полминуты, разглядывая Мазурова, но у того по ходу иммунитет к любого рода взглядам.

– А мне по голове никто поленом не стукнет после таких разговоров? – поинтересовался вдруг Игнатьич. Теперь сощурился Мазуров.

– А что, были случаи?

– Таких не было. Ну так и интереса никто не проявлял. Ты первый, считай, за пятнадцать лет почти.

– А пятнадцать лет назад был интерес?

– Было дело. Когда ребенок якобы пропал.

– Якобы? – нахмурился Мазуров, Игнатьич усмехнулся.

– Оно тебе надо, парень, ворошить прошлое? Может, поедешь домой по добру, по здорову?

Вот честно, я бы после этих слов точно поехала, и еще бы жалела, что дом мой так близко, всего в семидесяти километрах от пещер, до того зловещими показались слова Игнатьича.

Мазуров домой не спешил, потому что спросил:

– Пропажа ребенка связана с ритуалами, которые там проводили?

Игнатьич попялился на Демида, потом кивнул, отвернувшись.

– Смотрю, вы готовились к встрече, – заметил, затянувшись, выдохнув дым, сплюнул рядом с собой.

– По этому поводу вам не стоит волноваться. Я оказался втянут в эту историю не по своей воле. И просто пытаюсь разобраться, что к чему.

Игнатьич кивнул, поковырялся носком ботинка в траве и начал рассказывать:

– Говорят, в этих пещерах во время войны хранились тела погибших. Немцы скидывали их туда, чтобы не париться с могилами… После войны никому до пещер, конечно, не было дела, не до того… В девяностых это место облюбовали бандиты, устраивали разборки, трупы были тоже нередким явлением. Но чтобы ритуальные надписи… Такого не было. Первая появилась, дай бог памяти… – он возвел глаза к небу, стал шевелить губами, высчитывая. – Выходит, в девяносто восьмом. Давно это было, числа стираются в памяти.

Я бы могла сказать, странно, что при таком образе жизни он вообще помнит, что вчера было, но в целом Игнатьич выглядел неплохо, и возможно, посиделки с алкашами для него – не постоянное времяпрепровождение. Нет, ну надо же верить в лучшее, так?

– И что говорили об этих надписях? – спросил Демид.

– Болтали разное, – пожал плечами Игнатьич, – конечно, и про то, что это чокнутый маньяк, который кровью жертвы нарисовал знаки на стене. Менты не прониклись. Приехали, посмотрели, поспрашивали. Велели быть осторожнее. Наверное, ждали повторения, но его не случилось. Точнее, не случилось быстро. В следующий раз знаки появились спустя несколько лет, через месяц после пропажи девчонки. Детдомовская десятилетка, пропала во время посещения пещер. Искали долго, даже МЧС-ников вызывали, но ее как будто след простыл. По ходу, увезли девчонку, а никто и не приметил. Через месяц новые знаки на стене… Ну из-за пропажи пришлось ментам поработать. Оказалось, правда, кровь, и в первом, и во втором случае. Люди разные…

– Решили, что девочку убили на ритуале? – задумчиво проговорил Демид.

– Ну как решили… Предположили, доказать-то ничего было нельзя. За пещерами одно время наблюдали, но опять же было глухо. Тогда и приняли решение засыпать ходы. Делу особой огласки не давали, но слухи остались, как видите.

Он замолчал, глядя вперед, а я закусила губу. Что же выходит, моя мама могла стать жертвой спятивших оккультистов? Знала ли она что-то о тех людях, или оказалась не в то время не в том месте?

– Но на этом не кончилось, – Игнатьич повернулся к нам, мы с Демидом уставились на него в ответ. Против воли внутри неприятно екнуло, и снова появилось то же чувство, что в пещере – необъяснимого страха. – Со временем часть пещер раскопали, детишки охочи до подобных развлечений, как известно… Семь лет назад появились новые знаки в самой дальней из вновь раскопанных. Снова кровь, не совпала ни с одной из предыдущих. Менты предпочли не предавать дело огласке, засыпали ход. Но факт остается фактом. Болтали об этом у нас много, но за пределы не ушло, не хотели огребать менты, а огребать пришлось бы, потому что ритуальные убийства – это не шутки, а зацепок по факту никаких. Но одна все-таки есть, – он снова прищурился, глядя на нас, а я нервно сглотнула. – Ритуалы происходят раз в восемь лет. И все в начале лета. Так что на следующий год ждем, как говорится, – Игнатьич невесело хмыкнул, качнув головой, Демид только хмурился, а я растерянно и все еще испуганно моргала.

Вот это новость, однако. Выходит, ритуалы точно не случайны, и возможно, все были спланированы заранее. Более того, возможно, они спланированы и на будущее, неизвестно насколько лет вперед. Только непонятно, что они в себе несут, какую цель преследуют люди, устраивая подобное? Правда ли, что они убивают жертв, чтобы использовать их кровь в ритуалах? И что хотят добиться самими этими ритуалами?