в загадочную редакцию, квартиру имело и мать в Москве.

— Совсем ничего не помнишь?

— Неа. Я у нас кто?

— Кто? — глупо переспросил Гена.

— Это я спрашиваю. По профессии я кто? Работаю где?

— В газете. Кор… коррепс… журналист, в общем.

— Годится, — кивнул я.

Журналист, это очень даже неплохо. Это дополнительные возможности. В сочетании с моей специальностью это может дать нехилые плоды.

— Так ты теперь домой-то пойдёшь?

— Ещё бы я знал, где живу.

— Так я провожу.

— Это совсем другое дело. Веди.

— Только там у тебя милиция хозяйничала, перевернули всё вверх дном.

— Вот как? А чего хотели?

— Да кто их разберёт? Что-то искали.

— Дверь взламывали?

— Да нет. У тёти Маши же ключ запасной. Она открыла, и закрыла опосля. Прибрала немножко, но всё равно не пугайся сильно.

Пугаться я не собираюсь, а ситуация всё более любопытная. Что милиции понадобилось искать в квартире пропавшего журналиста? В принципе, мне вообще по барабану. Но нет, не по барабану. Они же с меня спросят, а я вовсе не жажду рассказывать о своей предполагаемой амнезии. Но аромат тайны, будь он неладен. Моя внутренняя ищейка уже сделала стойку и рвётся в бой. Что милиция могла искать? Пропал я не из дома, это очевидно. Так какого лешего они искали в квартире?

Ладно, доберёмся до места, гляну, стоит ли связываться с этим журналистом и его делами.

Дом оказался типовой советской панелькой.

— Совсем не помнишь? — Гена обвёл рукой двор. — Красота-то какая!

Двор был бы неплох, особенно сейчас, когда зацвели яблони и весёлые одуванчики желтели на обочине. Вид портила раскопанная посередине огромная яма.

— Баба Нюра, Степанида, вы смотрите, кого я привёл! — заорал Гена ещё от крайнего подъезда.

— Замолкни, придурок, ты чего, всю округу оповестить решил? — шикнул я на него.

— Ну конечно, такое событие.

— Ещё расскажи всем, что я память потерял.

— У Егорки с гол… — тут же заорал этот дебил.

Договорить я ему не дал. Поставил подножку, и он на полуслове полетел носом в землю, тут же забыв, что собирался сказать.

— Эй, ты чего? — обиженно посмотрел он на меня снизу вверх.

Я протянул ему руку и помог встать. Отряхивая без того замызганный костюм, я тихо сообщил Геннадию:

— Ты чего меня позоришь? Промолчать не мог? Они же теперь не отстанут, да ещё матери донесут потом, а у неё слабое сердце, ей волноваться нельзя.

— Не подумал, — брякая своими бутылками, почесал он в голове.

— Думай в следующий раз, хорошо?

— Ой, Егорушка вернулся, живой, — подтянулись тётки из разных углов двора, беря нас в кольцо. Ещё пара сверху, с балконов.

— Всё нормально, всё хорошо, правда, — отбивался я, как мог, бочком отступая к подъезду.

— Где ж ты пропадал? В больнице, что ли? Похудел-то как, — обступили они нас.

Генка хвастливо выпятил грудь и всех толкал в бок, смотрите, мол, я каков.

— Человек пропал, а я нашёл. Милиция искала, журналисты всей редакцией искали, а кто в итоге нашёл — Генка. А вы — непутёвый, непутёвый, — пояснял он по третьему кругу. — Главное, сидит себе за столиком, и меня не признаёт. Ой, я хотел сказать — не видит.

Похоже, гиблое это дело, сохранить придуманный налету факт с потерей памяти в тайне. А если это станет всеобщим достоянием, остаётся одно — использовать этот факт на пользу себе.

— Я потом расскажу, не могу сейчас. Попозже. Гена, идём, — потянул я разглагольствующего приятеля к подъезду. — Нам сюда?

— Да-да, вон твои окна на втором этаже.

Я задрал голову, всмотрелся в предлагаемые к использованию хоромы. Даже балкон есть. Беру.

— Вот! — торжественно подвёл меня Генка к неприметной двери со следом от номерка «восемь».

— Прекрасно. Теперь веди к тёте Маше за ключом.

— А у тебя разве нету?

— Нет, — пожал я плечами. — При себе только кошелёк был. Потерял, наверное.

— Ну тогда конечно, — кивнул Гена и позвонил в дверь напротив.

— Генка, ты, окаянный? Нет у меня денег, и не дам, — показалась из-за двери дородная женщина со скалкой.

Генка предусмотрительно подпихнул меня вперёд и спрятался за мою широкую спину.

— Здравствуйте, тётя Маша, мне бы ключик.

— Егор! Вернулся, негодник!

— Это я его нашёл, — высунулся Генка.

— Где же ты пропадал? Мы тут с ума сходили.

— Долгая история. Можно мне ключ, я устал, отдохнуть хочу.

— Сейчас принесу. Заходи, не стой на пороге.

Я вежливо сделал шаг внутрь.

— А свой куда девал? Потерял, что ли?

— Украли, — брякнул я и тут же прикусил язык.

— Как — украли? — ахнула тётя Маша, выплывая из комнаты. — Так тебе тогда надо менять замок. Это же всё повынесут из квартиры. Я, конечно, не теряю бдительности, и приглядывать буду, но могу и отлучиться. А эти знаешь, какие шустрые. Нет, ты как хочешь, а замок срочно меняй. Вызывай слесаря дядю Лёшу, пусть сменит замок, у него есть, я знаю.

— Сменю, — пообещал я, вытягивая ключ из цепких пальцев.

— Давеча-то милиция приходила. Вижу — наладились дверь ломать. Я к ним. Что ж вы делаете, говорю. Хозяин вернётся, а тут всё нараспашку. Не мешайте следствию, гражданка, отвечают. Строго так. Стойте, говорю. Есть же ключ, зачем ломать-то. Так что спасла я твою дверь. А уж беспорядка навели, страсть. Шагу ступить негде было. Ну, я прибрала маленько. А дальше уж сам. По шкафам да комодам не полезла, извини. И проверь заодно, всё ли на месте, а то мало ли. Народу-то потопталось прилично. Хоть и милиция, а кто их знает. Да и соседи толклись. Кабы не пропало чего ценного. Тьфу-тьфу, что я говорю.

— Спасибо. Я пойду.

— Иди-иди. Матери-то телеграмму отбей, что нашёлся. А то ведь сердце не на месте.

— Обязательно.

Я раскланялся с соседкой и поспешил свалить. Бдительная тётя Маша — это хорошо. Возможно, ещё побеседую с ней на досуге. Когда решу, надо ли мне привалившее счастье или обойдусь.

Ключ застрял на половине оборота.

— Ты её приподыми слегка, — посоветовал Генка, — она проседает по весне.

Ты глянь, какие все внимательные. И всё-то все знают. Кроме меня, разумеется. Я-то тут в первый раз. А замок, конечно, надо сменить. Желательно вместе с дверью.

Переступив порог, я понял, что сменить придётся не только дверь, но и всё, что за ней находится. Квартира была явно кого-то из старших родственников. И не противно моему предшественнику было жить в таком отстойном интерьере? Не, раз уж теперь это моё, я сделаю из этого конфетку. Не буду я тут делать уборку. Сразу всё барахло на свалку. Тут ещё какие-то бабкины вещи на диване и в шкафу валяются. Комод, буфет, сантехника из прошлого века. Полы дощатые. Долой всё! Конечно, рынок стройматериалов практически отсутствует, но с этим я как-нибудь разберусь. И мебель на заказ. Главное стены есть, и находится практически в центре. Беру!

А вот и работа моя — печатная машинка, бумаги вокруг. Так, о чём это оно? Надеюсь, не сводки с полей. Но нет, тут что-то про искусство. Разберёмся. И вишенка на торте — удостоверение журналиста на имя Волоха Егора Владимировича и с моей фотографией. Ценная вещь. Надо и другие документы поискать.

Я свалил с дивана груду тряпья и закурил. Взвесим все «за» и «против». Своя квартира — это хорошо. Любопытные соседи — это плохо. Удостоверение журналиста — это хорошо, даже отлично. Работа, которая прилагается к этому удостоверению — это плохо. Пока два-два, ничья. А теперь рассмотрим детали. Моё внезапное попадание в вытрезвитель, при том, что я «не пью», подозрительно весьма и весьма. Милиция, которая устраивает обыск в отсутствие пропавшего хозяина, ещё подозрительнее. Мне бы сейчас прихватить документы и сделать ноги. Самый правильный выбор. Но это дело пахнет загадкой, а загадки — моя слабость. В принципе, квартиру можно и обменять и даже продать, если изловчиться. Ну, это когда соседи достанут. А пока стоит выжать из них максимум информации, показаться на работе, покрутиться в редакции и попробовать понять, над каким-таким материалом я работал до того как. Потому что чутьё твердит, что дело нечисто.

Глава 15

За неимением пепельницы я притушил окурок в раковине в кухне. Прошёлся по пенатам, внимательно их осматривая — вдруг что необычное увижу. Если бы знал,