Прикованного к стене недомерка расположили так, чтобы он мог видеть небольшой экран, куда выводилось изображение с камеры, направленной на впавшего в спячку Черного. Я, встав рядом с экраном, ткнул в картинку пальцем.

— Итрим. — сказал я. — Это Итрим.

В ответ уродец буквально взорвался словами. Так быстро, что я ничего не понял. Пришлось просить его жестами повторить медленней. Не сразу, но он сообразил. И вскоре уже рассказывал мне про Итрима, чье прозвище полностью звучало, как «черный камень поглощающий свет». Очень символично. В том смысле, что ученые как раз пытались просветить куколку Темного рентгеном, но успеха не добились.

— Ты. — после того, как мы разобрались с босом, пришло время послушать про самого гоблина. На всякий случай, я снова ткнул пальцем в монитор, повторил «Итрим», а затем также указал на мелкого демона. — Кто ты?

— Нбьен. Кипус. Раб Черного Камня.

Так, слово за слово, и строился допрос. Со временем я стал не просто слышать перевод, а различать отдельные слова, соотносить их со значением и пытаться повторить так, как их произносил гоблин. Тот поправлял, так как тоже был очень заинтересован в том, чтобы мы нашли общий язык. Понятно, что так языку учиться долго, но у меня имелся бонус — речь пришельцев я понимал без труда.

И вот что у нас по итогам дня получилось узнать. Бесенок, а именно так я понимал значение типа Кипус, действительно был рабом Итрима. Выполнял его мелкие поручения, отвлекал внимание противников, как мог помогал в сражениях. За службу получал крохи эссенции, которые позволили бы ему через какое-то время пройти вторую мутацию.

Самостоятельно заниматься добычей эссенции он не мог. Или боялся — так, вроде. По его словам, в тех краях, где он обитал, слабых противников, с которыми он мог бы справиться, уже не осталось. Так что у него была лишь одна надежда — заступничество Черного Камня. И он был страшно благодарен Воителю за то, что тот позволил ему оставаться рядом.

К тому же, Итрим намеревался идти в «земли голубого неба» — это они так Землю называли. Чтобы охотится и расти. Сам Нбьен очень ждал этого похода, так как был уверен, что там с ним произойдет долгожданное «пробуждение». Много слабой эссенции — так он выразился. Но поход постоянно откладывался, так как Итриму нужно было накопить сил для перехода. Или дождаться, пока с нашей стороны сделают прокол.

Для демонов это было сродни выигрышу в лотерею. Сами пробивать пелену между мирами умели почти все, кто прошел хотя бы четыре мутации. Но это требовало огромных сил — той же эссенции, которая, надо полагать, просто так на дороге не валялась. Когда появлялась лишняя, ее предпочитали пускать на усовершенствования тела или духа — в зависимости от того, кто во что вкладывался.

А прокол с нашей стороны настолько истончал пелену, что требовалось совсем крохотное усилие, чтобы попасть в наш мир. И демоны, чувствую близость прокола, стекались к нему, чтобы поживиться дармовщинкой.

Дальше я не очень хорошо понял. У места, где ожидался прорыв реальности, собиралось много саваранов. Но к нам всегда приходил только один — Итрим, кстати, за одного и считался, раб не учитывался. И демоны как-то договаривались об очередности прохода. Или сражались друг с другом за это право, но тут я правда не понял. В языке саваранов было очень много слов, которые не имели никакого аналога в нашем, поэтому приходилось больше догадываться.

Однако, главное мне все же удалось выяснить. Под Диканькой было не вторжение и не разведка — демоны давно знали о нас, и не особенно, до появления сверхов, интересовались «землей голубого неба». Просто, как я понял из рассказа Ньбена, в тот раз собравшиеся на наш прокол савараны не смогли друг с другом договориться. После чего, один из отрядов, связанный Гнездом, прогнал остальных, а сам решил пойти кучей. В надежде, что на той стороне будет много вкусного.

Окелло, присутствующий на допросе от начала до самого конца, в этом месте ощутимо так выдохнул. Теперь он мог докладывать в столицу, что нас не ждет вторжение демонов.

Интер-4

— Лёш? Долго еще? — спросил коренастый крепыш с соломенными волосами. Типичный русак, который в местных одеждах смотрелся очень комично.

— Я то откуда знаю? — возмутился его спутник. Этот, в отличие от первого, почти тянул на местного. Черные волосы, смуглая кожа, даже глаза миндалевидные. — Мы, если не забыл, вместе прибыли.

— Четвертый час уже! Задница болит!

— Ну, значит, около пары часов осталось. Блин, не дороги, а недоразумение одно! По прямой ходу на пару часов, а мы жим по этим ущельям, я уже запутался где запад, где восток.

— Ищи мох на деревьях. — хохотнул крепыш. — Там север.

— Ты тут деревья видел, вообще?

— Не, только камни. Жара еще эта…

— Олесь, хорош ныть! Че как баба? Достался же переводчик!

Два молодых человека даже переругивались устало, так их утомило путешествие до полевого лагеря. Оба были советскими военспецами, которые ехали обучать личный состав афганской армии. Точнее, один переводчиком, а вот второй как раз советником.

По документам, естественно, оба числились инженерами-мелиораторами. Таких в стране было много — Союз активно вкладывался в строительство инфраструктуры в Афганистане. Ну еще бы, единственная страна, на которую русские могли опереться на Ближнем Востоке.

Ехали на гражданской машине, раздолбанного в хлам микрогрузовичка. В кабине сидел проводник из местных, и владелец машины, тоже афганец. Офицерам же достался кузов, прикрытый от пыли и солнца тентом.

Трясло нещадно, но это еще полбеды. Духота — вот что достало обоих. Леша, точнее капитан Алексей Василевский, был родом из Ленинграда, где жару можно почувствовать лишь посетив бани. Его коллега капитан Олесь Мищенко тоже не был привычным к теплому климату — в Минске бывало жарко, но не настолько.

Оба военспеца были еще и сверхами. Не слишком сильными — первый пирокинетиком четвертого ранга, второй такого же уровня телекинетиком. Но их способности мало могли помочь с негостеприимным к русским климатом. Вот были бы они криоэнергетами, тогда да.

— Пива бы сейчас холодного… — после затянувшейся паузы мечтательно произнес Олесь. — Такого, с пенкой чтобы. У нас знаешь в Минске какое продают? Есть место одно…

— Не трави душу! Про пиво можно забыть на три месяца, понял?

— Да я ж так, разговор поддержать.

— Молчи лучше! Прибью!

До полевого лагеря, затерянного в какой-то долине с заковыристым названием, оставалось около часа езды, когда машина вдруг остановилась, и проводник постучал через заднее окошко кабины в тент.

— Брат, брат! — голос Асадуллы был испуганным. — Там люди на дороге стоят. Военные люди. Не наши. Ваши?

— Да рановато еще до блокпостов. — задумчиво пробормотал Олесь.

Афганистан не был опасной страной. Здешняя власть, поддержанная Советским Союзом, крепко держала возжи. Умело лавировала между религиозными группировками, влиятельными семьями и множеством народностей, населяющих этот не самый гостеприимный край. Конечно, в дали от цивилизации, в горах, всякое случалось. Те же разбойники, решившие ограбить ползущий по пыльной дороге грузовичок.

Поэтому, выпрыгивая из кузова, офицер, просто на всякий случай, выставил перед собой защитный экран. Который его и спас. Точнее, позволил прожить на несколько секунд дольше.

Автоматная очередь ударила в щит, отскочившие от него пули рикошетом ударили по железу машины и желто-коричневым камням у обочины. Сквозь рябь, пошедшую от попаданий, Олесь успел разглядеть десяток мужчин, одетых, как и он, в традиционную афганскую одежду. Но с европейскими лицами.

«Наши? — удивленно подумал парень. — Но почему?..»

Додумать мысль он не успел. И без того не слишком крепкий щит сдался под напором множества выстрелов, и следующей очередью тело офицера бросило на дорогу.

— Вы что, суки, творите!

Смерть товарища подарила Алексею дополнительное время. Которое он использовал с толком. Вытащил из кофра автомат — все же по легенде оба офицера были инженерами, а значит таскать оружие на виду было нельзя. Выпал из кузова, укрывшись за колесом. И вместе с яростным криком, выпустил в неизвестных половину рожка.

Он не потерял голову, бездумно расстрачивая патроны. Когда в его друга стреляли, он заметил, что и нападавшие прикрываются воздушными щитами. А значит, прежде чем запускать пламя, их требовалось сбить. Или хотя бы хорошенько просадить. Для этого он и выпустил такую длинную