Г. К. Корольков: «Успех русских в октябрьском наступлении на левом берегу Вислы (Варшавско-Ивангородская операция) австро-германцы объясняли превосходством сил русских армий и не сомневались в том, что русские используют его для продолжения наступления и вторжения в пределы провинций Познани и Силезии. Это вторжение угрожало не только потерей и разрушением промышленности в этих провинциях Германии, но и составляло угрозу Кракову и тылу австрийских войск, действовавших в Галиции. Для парирования такого наступления русских надо было задержать их во что бы то ни стало»[38].

Русская телефонная команда. Федосеев С. «Пушечное мясо» Первой мировой. М.: Яуза — Эксмо, 2009

Начальник штаба Главнокомандующего германским Восточным фронтом генерал-лейтенант Э. Людендорф, отлично зная, что самый лучший способ сорвать вражеское наступление — это самому нанести удар в другом месте (прежде всего — фланговый удар), продемонстрировал свое оперативное мастерство.

Этому способствовало и вышеуказанное обстоятельство стратегического характера: немцы могли читать русские радиограммы. По словам Э. Фалькенгайна, радиограммы давали немцам «возможность с начала войны на Востоке до половины 1915 года точно следить за движением неприятеля с недели на неделю и даже зачастую со дня на день и принимать соответствующие противомеры»[39]. Офицер штаба 1-го армейского корпуса русской армии полковник Ф. Ф. Новицкий отмечал: «В этом отношении под Лодзью дело дошло до курьеза: наша радиостанция приняла немецкое радио с просьбой не беспокоиться шифровать наши депеши, так как все равно немцы их расшифровывают»[40].

И 9-я армия под командованием А. Маккензена вклинилась в русскую оборону. В 14:10 следующего дня начальник штаба одной из русских армий, по которым был нанесен удар, передал по радио длинную шифровку. Помимо прочего, в шифровке указывалась наиболее уязвимая зона в боевом порядке этой армии — стык между ее войсками и армией соседа. На следующий день дешифрованная и переведенная радиограмма уже лежала в штабе германского Восточного фронта, а ее содержание было незамедлительно передано А. Маккензену. В 19:30, имея перед собой карту со схемой расположения русских, он отдал приказ о переходе подчиненных ему войск в наступление по всему фронту — с нанесением главного удара в стык двух армий.

Но первоначальные успехи германцев закончились тем, что их ударная группировка (2,5 корпуса) к 9 ноября попала в окружение. Над ней нависла угроза катастрофы. Германцы рассматривали эту ситуацию следующим образом: «командующий Восточным фронтом не располагал более никакими силами, чтобы помочь находившейся под Лодзью в тяжелом бою 9-й армии, он вынужден был быть простым свидетелем той драмы, которая, казалось, там подготовлялась. Вряд ли можно еще было надеяться на освобождение отрезанных войск… Поступающие радиограммы дают понять, что лишь в особо благоприятном случае можно будет спасти от уничтожения или плена окруженное левое крыло»[41]. Но германцам удалось прорваться.

Вместо окружения русских под Лодзью немцам пришлось думать о спасении своих окруженных корпусов. Традиционное пренебрежение германцев к противнику стоило им тяжелых потерь и полного разгрома ударной группы. Но и русский замысел глубокого вторжения в Германию тоже провалился — пришлось реагировать на активные действия противника.

Хотя план противника на окружение двух русских армий и не удался, но он привел к достижению главной цели немцев — парированию сокрушительного удара русских и упорным боям в районе Лодзи. В момент апогея операции русские изменили свой шифр, что поставило их противников в очень тяжелое положение, которое М. Ронге описывает следующим образом: «У нас было катастрофическое настроение. Как раз в тот именно момент, когда сильное сжимание, казалось, достигло высшего напряжения и капитуляция обеих русских армий, окруженных под Лодзью, должна была совершиться, отказалось действовать наше лучшее разведывательное средство. Наша и немецкая службы подслушивания по радио набросились совместно на вновь полученные шифрованные радиограммы… и общими усилиями новый ключ был разгадан к 22 ноября».

Таким образом, когда русские и немцы оказались поставлены в одинаковые информационные условия — это не только вызвало крах германского плана, но чуть было не привело к капитуляции их 5 дивизий, оказавшихся между Лодзью и Варшавой. Последним лишь с большими потерями удалось прорваться из мешка, который они сами готовили для 2-й и 5-й армий.

Расшифровка русских радиограмм с 22 ноября (стиль новый) произошла вовремя, позволив австро-германцам увидеть расположение русских войск, блокирующих окруженцев, слабые места в русской диспозиции, и затем установить точные направления преследования русскими немецких войск. Все это помогло поспешно отступавшим немцам благополучно ускользнуть.

Телефон на передовой. Washburn S. The Russian campaign. April to august 1915. — London, 1915

Крушением своих лодзинских надежд было озадачено и германское командование. Э. Людендорф позднее писал: «Судя по перехваченному нами радио, русские уже думали об отступлении от Лодзи, что принесло нам великую радость. Но могучая воля Великого Князя удерживала корпуса на месте, об этом мы узнали из другого радио и испытали тяжелое разочарование».

Итак, ключевое значение для исхода операции имело знание германским командованием (посредством перехвата радиограмм) планов русского командования. Русское же командование не имело такого важного козыря, как знание неприятельских планов. Оно было вынуждено довольствоваться скромными данными разведки и, естественно, действовало более осторожно. Но несмотря на это, 9-я германская армия была поставлена в тяжелое положение.

Важнейшее значение и для австрийских войск имела успешная деятельность радиоразведки в период Лодзинской и Краковской операций 1914 г.

М. Ронге называет этот период в деятельности радиоразведки «триумфом службы подслушивания»: «Служба радиоподслушивания оказывала хорошие услуги нашему командованию. Можно было немедленно установить намерения русского командования и настолько хорошо поставить учет неприятельских сил, что уже к концу октября была определена точная дислокация частей, до дивизий включительно. Мы были уверены в том, что если исчезновение с фронта какой-либо войсковой части не было установлено в течение одного дня, то все же она будет обнаружена в самом непродолжительном времени…

Приказ о переходе на следующий день во всеобщее наступление русской армии в глубь Германии, перехваченный 13 ноября (31 октября старого стиля. — А.О.), был дешифрован после обеда 13-го же числа и находился на столах нашей оперативной канцелярии и канцелярии Главнокомандующего Восточным фронтом в Познани (с утра 1 ноября стар. ст., согласно директиве Н. В. Рузского[42], войска Северо-Западного фронта должны были начать общее наступление к границам Германии). Из этого приказа было видно, что русские не имели никакого представления об угрозе их северному флангу и о силах перешедшей 12 ноября в наступление 9-й армии, которая расценивалась ими в один корпус. В районе Ченстохова они предполагали наличие четырех германских корпусов, северный фланг которых они хотели охватить. Это сейчас же вызвало