видела нагого мужчину. Это было, конечно же, непристойно для девушки, но Лин быстро переняла привычки наставника. Ильян полагал, что лекарь выше обычаев и предрассудков. Он отказывался «осматривать» пациенток через занавес и щупать их пульс через пять слоев шелка. Одному заартачившемуся господину, обвинившему Ильяна в распутстве, мастер пообещал поставить иголки, если тот ляжет под каменную плиту. «Это очень эффективно, — сказал тогда мастер. — И вдобавок вы ничего не почувствуете». Следуя привычкам учителя, Лин лечила и мужчин, и женщин, и потому знакома была с мужской наготой и не находила ее шокирующей.

Но этот жуткий мужчина не был ее пациентом.

Впрочем, то, что он легко мог ее убить, едва ли оставляло Лин выбор. Протянув дрожащую руку, она медленно распустила завязки на плече и под мышкой и откинула в стороны полы рубахи, представляя, что раздевает раненого. В нос ударил тяжелый, гнилостный запах, точно перед Лин стоял полуразложившийся труп. Грудь мужчины покрывали язвы, источающие этот отвратительный смрад. Одни покрылись коростой, другие мокли, третьи зарубцевались, но это была обманчивая иллюзия излечения.

— У тебя песчаная лихоманка, — проговорила Лин непослушными сухими губами. А потом добавила: — Я могу это вылечить.

1 Джуэр — буквально «Джу второй», второй сына князя Джуё, Джусан — «Джу третий», третий сын князя

2 Айди — обращение к дочери любого значимого для племени человека. В случае с дочерью вождя можно перевести как «княжна»

Глава 8

В которой свершаются добрые дела и воздаются по заслугам дурные (продолжение)

Первым Шен увидел свет, очень странно падающий: словно через тонкий слой воды или же драгоценную джуёсскую органзи. Шевельнувшись, он обнаружил, что связан, хуже того — скован, и что у него болит голова. Руки у него были за спиной, поэтому пришлось неловко, ужом отползать к стене, к которой тянулась длинная цепь. Привалившись к стене плечом, Шен, закусив от боли губу, подергал кольцо. Оно не поддалось, крепко вделанное в камень. Только цепь загремела, заставив Шена содрогнуться и затаиться. Но ничего не произошло. Приказав себе успокоиться, Шен огляделся.

Он находился в пещере, вырубленной в сероватом камне. Ей придали вид просторной залы, даже украсили колоннами с резьбой. Кое-где на стенах сохранились следы росписей, безнадежно выцветшие. Единственным ярким пятном было алое шелковое полотнище в дальнем конце залы. Оно шевельнулось, точно потревоженное сквозняком, а потом в залу скользнула молодая женщина.

Шену встречалось немало красавиц. В столичном Пионовом квартале можно было увидеть женщин, отличающихся прелестью небесных фей. Зачастую благодаря краскам для лица, нарядам и украшениям, но это ничуть не умаляло их красоты. Вошедшая была прекрасна сама по себе, и Шен прежде не встречал ничего подобного. Она ступала изящно, босыми ногами, под звон единственного своего украшения: браслета на щиколотке. Огромные глаза — пара абрикосовых косточек — смотрели ясно, с живым любопытством. Простой алый наряд оттенял ее смуглую, золотистую кожу, а длинные волосы казались густым черным шелком. Когда девушка подошла совсем близко, Шен уловил ароматы сандала и корицы, довольно необычные для женщины. Красавица Карраски предпочла бы пион или розу.

Присев рядом, девушка залопотала на своем языке. Шен ни слова не понял, но улыбнулся ободряюще. Девушка выглядела совсем юной, и в ней не ощущалось коварства или злобы. Шен не сомневался, что сможет уболтать ее. Девушка в скором времени его отпустит. Пусть они и не могли поговорить, но Шен всегда полагался на свое обаяние, и оно его редко подводило. Сперва он показал жестами, что кожаные ремни слишком сильно сдавили запястья, а цепь слишком тяжелая. Девушка села на пятки, потом вскочила и умчалась куда-то. Спустя пару мгновений она вернулась с чашкой воды.

Пить не слишком хотелось, но Шен все же сделал глоток и повторил свою пантомиму. Девушка разглядывала его около минуты, убежала и вернулась с меховым плащом. После третьей попытки она просто села, скрестив ноги и глядя на Шена с живым любопытством.

— Дура! — в сердцах высказался мужчина. — Сними ремни! У меня болят руки!

Девушка улыбнулась очаровательно, обезоруживающе и — непонимающе. Шен едва не застонал. Он поменял немного позу, позвенел цепью — это все так же не вызвало сочувствия — и устало прикрыл глаза. Девушка посидела немного и ушла, послышались шорох ее одежд и звон браслета.

Шен, должно быть, задремал. Очнулся он от легкого прикосновения. Прелестница вновь села очень близко, так что можно было в подробностях рассмотреть ее лицо — ни единого изъяна. Освободив Шену одну руку, девушка подвинула ближе блюдо с лепешками и жестами показала, что это нужно съесть. В этот раз Шен не стал отказываться.

Пока он ел, девушка сидела близко и разглядывала его с любопытством и какой-то детской наивностью.

— Как тебя зовут?

Девушка взмахнула пушистыми длинными ресницами. Шен вздохнул и ткнул себя в грудь.

— Шен Шен. Ты? — и он указал на девушку.

Та снова взмахнула ресницами, прелестная дурочка. Пришлось повторить еще дважды, прежде чем девушка наконец поняла. Приложив руку к высокой груди, затянутой алым шелком, она проговорила старательно:

— Кала-ана.

— Прелестное имя.

Девушка быстро закивала.

— Поможешь отсюда выбраться, Кала-ана?

Девушка снова закивала, широко улыбаясь. Однако же, досадно, что она не понимала ни слова.

* * *

Главарь посмотрел на Лин с легкой тенью любопытства, а потом вдруг схватил ее за плечи и прижал к себе. Лицо его исказилось от боли, но казалось, боль эта ему нравилась.

— Что ты можешь такого сделать, маленькая глупышка?

Так близко от язв вонь была совсем невыносима. Все же, переборов тошноту, Лин смогла сказать:

— Я… ученица… лекаря… я знаю… как… это… вылечить…

Главарь чуть отстранился, разглядывая ее. Смотрел с любопытством, и Лин чувствовала себя насекомым, которому дурной мальчишка собирается оторвать крылья.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Как ты это сделаешь?

— У меня при себе есть травы. Нужен жир, чтобы сделать мазь.

Главарь рассматривал ее еще какое-то время, потом толкнул на постель и, небрежно запахнув рубаху, подозвал одного из своих приближенных — из числа тех, кому не позволено было пить.

— Принеси миску жира. И тавро. Если эта малышка будет вести себя глупо, придется ее пометить.

Лин содрогнулась.

Вернувшись к постели, главарь развалился на ней, подперев щеку рукой и разглядывая Лин. Холодок от этого взгляда бежал по коже.

— Как ты собираешься вылечить болезнь, о которой не знают мои лекари?

— Ее давно уже лечат в Хункасэ, — Лин вздернула подбородок, пытаясь спрятать страх за бравадой. — Мой наставник научил меня всему. После лечения даже шрамов не останется.

Наставник в самом деле рассказывал ей, как лечить песчаную лихоманку. В Хункасэ едва ли можно