Убедившись, что ялик подхватило южное течение, Том вернулся на пляж. Соленый запах черно-зеленых водорослей, гниющих на валунах, вытеснил преследовавший его запах смерти. Из-под доски вылез крошечный красный песчаный краб и, подобравшись боком к колючей мертвой еж-рыбе, стал отрывать от ее брюха кусочки плоти и отправлять их себе в рот. Тома передернуло от отвращения, и он поспешил по тропинке в дом.

— На острове негде спрятаться от ветра. А вот чаек и альбатросов ветер совсем не смущает — видишь, они парят в воздушном потоке, будто оседлали его и отдыхают? — Сидя на веранде, Том указывал младенцу на крупную серебристого цвета птицу, которая, судя по всему, прибыла сюда с какого-то другого острова и теперь неподвижно висела в воздухе, несмотря на резкие порывы сильного ветра.

Ребенок, не обратив на жест Тома никакого внимания, продолжал неотрывно смотреть ему в глаза, следя за движениями губ и внимая низкому тембру голоса. Малышка издала высокий отрывистый звук, похожий на сдавленное икание, от которого у Тома невольно защемило сердце. Однако он справился с приливом чувств и продолжал:

— Но вон в той маленькой бухточке есть одно местечко, где часто бывает тихо и спокойно, потому что оно смотрит на север, туда, где лежит мирный и теплый Индийский океан. А Южный океан находится на юге. Он опасный и бурный. От него лучше держаться подальше.

Малютка вытащила ручку и ухватила Тома за палец. За ту неделю, что она находилась на острове, он привык к ее покрикиваниям, а тихое посапывание в колыбельке наполняло весь дом ее незримым присутствием, как запах выпечки или аромат цветов. Он с удивлением замечал, что стал прислушиваться, не проснулась ли она утром, или, услышав ночью плач, инстинктивно подходил и брал ее на руки, чтобы успокоить.

— Ты в нее влюбляешься, верно? — спросила Изабель, наблюдавшая за ними с порога. Увидев, как Том нахмурился, она тут же пояснила: — В нее невозможно не влюбиться!

— Она корчит такие забавные рожицы…

— Из тебя выйдет просто замечательный папа!

Том неловко заерзал на стуле.

— И все-таки, Изз, нам следовало обо всем сообщить.

— Посмотри на нее! Разве не видно, как ей с нами хорошо?

— В том-то и дело! И нам вовсе не нужно что-то скрывать! Мы можем сообщить о случившемся и удочерить ее. Еще не поздно, Изз. Мы можем поступить правильно.

— Удочерить ее? — воскликнула Изабель. — Да они никогда не отдадут ребенка на маяк. В этой глуши нет ни доктора, ни школы. Здесь даже нет церкви, что в их глазах еще важнее! И даже если они разрешат ее удочерить, то отдадут какой-нибудь семье в городе. Потом, представь, сколько времени займет оформление! С нами наверняка захотят встретиться и побеседовать. А тебя ни за что для этого не отпустят с острова. А очередной отпуск будет только через полтора года! — Она положила ему руку на плечо. — Я знаю, что мы справимся. Я знаю, что из тебя выйдет замечательный отец. А они ничего этого не знают!

Она долго смотрела на малютку и дотронулась до ее щеки.

— Любовь важнее любых инструкций, Том. Если бы ты сообщил о ялике, она бы уже сейчас находилась в каком-нибудь ужасном приюте. — Изабель накрыла его руку своей. — Наши молитвы были услышаны. Разве можно быть таким неблагодарным и отослать ее обратно?

Подобно тому как привитый черенок начинает бурно развиваться на кусте другого растения, обострившиеся материнские инстинкты Изабель, оказавшиеся невостребованными из-за рождения мертвого плода, нашли благодатную почву в лице ребенка, который так нуждался в материнской заботе. Горе после утраты и оторванность от внешнего мира лишь способствовали укреплению особой, всепоглощающей привязанности Изабель к малышке.

Когда вечером того же дня Том вернулся с маяка, Изабель сидела у разожженного впервые за эту осень камина в кресле-качалке, которое он сделал четыре года назад, и кормила ребенка. Она не заметила его, и он молча наблюдал за открывшейся его взору картиной. Все движения Изабель были инстинктивными и такими естественными, что он невольно устыдился своих сомнений. Может, она действительно права. Какое он имел право отбирать ребенка у этой женщины?

В руках Изабель держала молитвенник, в который начала заглядывать все чаще после первого выкидыша. Теперь она читала послеродовые молитвы. «Вот наследие от Господа: дети. Награда от Него — плод чрева…»[6]

На следующий день Изабель стояла с малышом на руках возле Тома и смотрела, как он отсылает сообщение на материк. Хотя он тщательно продумал текст телеграммы, пальцы все равно дрожали. После рождения мертвого ребенка он не знал, как сообщить об этом, но и сейчас ему было не легче.

РЕБЕНОК РОДИЛСЯ РАНЬШЕ ТЧК ОБА НЕ ОЖИДАЛИ ТЧК ИЗАБЕЛЬ ЧУВСТВУЕТ НОРМАЛЬНО ТЧК МЕДИЦИНСКАЯ ПОМОЩЬ НЕ НУЖНА ТЧК ДЕВОЧКУ НАЗВАЛИ ЛЮСИ ТЧК

Он повернулся к Изабель:

— Что-нибудь добавить?

— Вес! Люди всегда спрашивают про вес! — Она вспомнила ребенка Сары Портер. — Напиши — семь фунтов одна унция.

Том удивленно на нее взглянул, поражаясь той легкости, с которой она была готова на ложь. Взявшись за телеграфный ключ, он отстучал цифры.

Когда пришел ответ, он записал его в журнале.

ПОЗДРАВЛЯЕМ ТЧК ЧУДЕСНАЯ НОВОСТЬ ТЧК ОФИЦИАЛЬНО ЗАФИКСИРОВАЛИ УВЕЛИЧЕНИЕ НАСЕЛЕНИЯ ЯНУСА ТЧК РАЛЬФ И БЛЮИ ПЕРЕДАЮТ ПРИВЕТ ПОЗДРАВЛЕНИЯ ТЧК ДЕДУШКЕ И БАБУШКЕ СООБЩИМ НЕМЕДЛЕННО ТЧК

Том вздохнул и, чувствуя тяжесть в груди, прочитал ответ жене.

На протяжении следующих недель Изабель буквально светилась от счастья. Она перемещалась по дому, все время что-то напевая и не переставая обнимать и целовать Тома. На ее губах постоянно играла улыбка, которой она не могла сдержать от переполнявшей ее радости. А малышка? Она вела себя мирно и доверчиво: охотно сидела на руках и с удовольствием принимала ласки и поцелуи, которыми ее осыпала Изабель.

Укачивая малютку перед сном, Изабель нежно шептала:

— Твоя мамочка здесь, Люси. Здесь, с тобой, и никогда тебя не оставит!

Не было никаких сомнений, что ребенок у них благоденствовал. Он светился здоровьем, а от гладкой кожи исходило сияние, похожее на нимб. В ответ на требование младенца кормиться грудью у Изабель снова появилось молоко. В пособии доктора Гриффитса об этом подробно рассказывалось в разделе под названием «Релактация», и Изабель с удовольствием давала малышке грудь, будто они заключили тайное соглашение.

Что касается Тома, то он стал задерживаться на маяке по утрам, когда уже маяк был погашен. Он находил страницу вахтенного журнала за 27 апреля и долго смотрел на оставленное там пустое место.

Том понимал, что правила не могут предусмотреть нужных действий во всех без исключения ситуациях и могут даже обернуться несчастьем. Но при этом именно наличие правил нередко отличало цивилизацию от дикости, а человека от зверя. Эти правила предписывали не убивать врага, если можно его пленить. Эти правила позволяли санитарам обеих враждующих сторон забирать своих раненых с ничейной земли.