— Сознаться в сем нелегко, — горестно говорилМендореллен. Гарион взглянул на него. — Однако, ввиду отчаянности нашегопредприятия, — продолжал рыцарь, должен открыто покаяться в великом моемпороке. Может статься, что порок сей, коий есть трусость, в час грознойопасности побудит меня к бегству, и жизни ваши окажутся в смертельнойопасности.

— Ты придаешь этому слишком много значения, —сказал Бэйрек.

— О нет, милорд. Призываю вас тщательно рассмотреть моедело и определить, достоин ли я продолжать с вами путь. — Он начал соскрежетом подниматься на ноги.

— Куда ты? — спросил Бэйрек.

— Я намереваюсь отойти в сторону, дабы вы моглиспокойно обсудить это.

— Сядь, Мендореллен, — раздраженно сказалБэйрек. — Я не скажу за твоей спиной ничего такого, чего бы не сказал вглаза.

Кобыла, лежавшая близко к огню, положив голову на колениХеттара, снова застонала.

— Готово лекарство, Полгара? — спросил олгарвстревоженно.

— Не совсем, — ответила она и повернулась кСе'Недре, которая тщательно растирала ложкой в чашке сухие листья. — Разотриих получше, милая, — велела она.

Дерник стоял рядом с кобылой, положив руки на её раздувшийсяживот.

— Нам, может быть, придется разворачиватьжеребенка, — сказал он серьезно. — По-моему, он пытается идтинеправильно.

— Не делайте ничего, пока не испробуете это, —сказала тетя Пол, аккуратно пересыпая серый порошок из глиняного горшочка вбулькающую воду. Она взяла чашечку с листьями у Се'Недры и, помешивая воду,высыпала и их.

— Думаю, милорд Бэйрек, — настаивалМендореллен, — что ты без должного внимания отнесся к сказанному мной.

— Я все слышал. Ты сказал, что как-то раз испугался.Тут не о чем беспокоиться. С каждым это время от времени случается.

— Я не могу этого вынести. Я живу в постоянном страхе,не ведая, когда это вернется и вновь лишит меня мужества.

Дерник поднял глаза от кобылы.

— Ты боишься страха? — спросил он удивленно.

— Тебе не понять, что это такое, любезный друг, —отвечал Мендореллен.

— Живот напрягается, — сказал Дерник. — Ворту делается сухо, и кажется, что сердце кто-то сжал в кулаке.

Мендореллен моргнул.

— Это случалось со мной так часто, что я точно знаю,как это бывает.

— С тобой? Ты — один из самых смелых людей, которых мнедоводилось встречать. Дерник криво усмехнулся.

— Я — простой человек, Мендореллен, — сказалон, — а простые люди живут в постоянном страхе. Разве ты этого не знаешь?Мы боимся непогоды, боимся сильных людей, боимся ночи и рыскающих во тьмечудовищ, боимся состариться и умереть. Иногда мы даже боимся жить. Простые людибоятся почти каждую минуту своей жизни.

— Как вы это выносите?

— Разве у нас есть выбор? Страх — это часть жизни,Мендореллен, и это наша единственная жизнь. Приходится привыкать. Когда онстановится для тебя обычным, как старая рубаха, ты просто-напросто перестаешьего замечать. Иногда немного помогает смех.

— Смех?

— Он дает страху понять, что ты знаешь о егосуществовании, но не сдашься и будешь действовать наперекор ему. — Дерникпосмотрел на свои руки, которыми тщательно растирал лошадиный живот. —Некоторые бранятся и бахвалятся, продолжал он. — Полагают, это дает тот жерезультат. Каждый находит свой способ борьбы со страхом. Я лично предпочитаюсмех. По мне, это самое уместное.

Мендореллен внимательно и задумчиво слушал Дерника,старательно вникая в смысл его слов.

— Я обдумаю это, — сказал он. — Возможно,любезный друг, я обязан тебе больше чем жизнью за доброе твое наставление.

Кобыла вновь издала утробный, душераздирающий стон. Дерниквстал и принялся закатывать рукава.

— Жеребенка придется повернуть, госпожа Пол, —сказал он решительно. — И немедленно, не то мы потеряем и жеребенка, икобылу.

— Позволь мне прежде дать ей лекарство, — отвечалатетя Пол, остужая холодной водой кипящий котелок. — Подержи ейголову, — сказала она Хеттару.

Хеттар кивнул и крепко обхватил руками кобылью голову.

— Гарион, — сказала тетя Пол, ложкой вливаялекарство в лошадиный рот, почему бы вам с Се'Недрой не отойти к Силку и твоемудеду?

— Приходилось ли тебе прежде поворачивать жеребенка,Дерник? — озабоченно спросил Хеттар.

— Жеребенка — нет, а вот телят приходилось частенько.Лошадь не так уж сильно отличается от коровы.

Бэйрек быстро встал. Лицо у него казалось зеленоватым.

— Я пойду с Гарионом и принцессой, — сказал онгромко. — Не представляю, чтобы от меня был здесь какой-нибудь толк.

— Я пойду с тобой, — объявил Мендореллен. Его лицотоже заметно побледнело. — Уместно будет, полагаю, освободить нашимдрузьям побольше места.

Тетя Пол с легкой усмешкой взглянула на двух воителей, но несказала ничего.

Гарион и остальные быстро отошли.

Силк и господин Волк стояли за большим каменным столом,разглядывая еще одну странную нишу в мерцающей стене.

— Никогда не видел таких плодов, — говорилмаленький драсниец.

— Удивительно было бы, если бы ты видел, — отвечалВолк.

— С виду они такие свежие, будто их только чтосорвали, — рука Силка как бы сама потянулась к манящему плоду.

— Я не стал бы этого делать, — предупредил Волк.

— Страшно любопытно, какие они на вкус.

— От любопытства не умирают. Иное дело эти плоды.

— Терпеть не могу, когда мое любопытство остаетсянеудовлетворенным.

— Переживешь. — Волк повернулся к Гариону иостальным. — Как лошадь?

— Дерник говорит, что будет поворачиватьжеребенка, — сказал Бэйрек. — Мы решили, что нам лучше не мешатьсяпод ногами.

Волк кивнул.

— Силк! — одернул он резко, не поворачивая головы.

— Извиняюсь. — Силк убрал руку.