— Про него самого.

— И, должно быть, именно он привёл вас к моему кабинету?

— Он.

— Тогда всё становится на свои места. Этот может и не такое выкинуть. Если бы решал именно я, то ни за что не принял бы такого молодого человека, как он. Но увы… А вам, Маркус, на этаж выше. Третий кабинет по правую руку от лестницы. Прощайте!

— До свидания, — буркнул я и уже потянул за дверную ручку.

— Нет, Маркус. Прощайте! Вряд ли мы ещё увидимся. Если, конечно, будете вести себя достойно боярскому званию и не станете злоумышлять против академии.

Ага! Не увидимся! Да с моей удачей однозначно какая-нибудь фигня случится. И видеться с этим старичком придётся регулярно.

Правда, произносить это всё я не стал. Ну его в пень! Опасный дедушка. Причём даже непонятно кто он, рукопашник или Стихийник. Но вот какое-то подсознательно чувство тревоги у меня в его присутствии возникает. Да ещё этот его взгляд. В прямом смысле — ледяной. Словно примораживает к месту. Так что я бы действительно был рад, если не придётся его больше видеть. А тем более, если по веской причине.

Клима, как я и думал, перед кабинетом не оказалось. И вряд ли я этого шутника сегодня увижу. Но уж если поступлю, то мстя моя будет страшна! Он у меня не то что к главе СБ в гости пойдёт, он к самому Великому князю среди ночи заявится. Скотина!

На следующий этаж я поднимался не спеша. После посещения главы СБ всякая суетливость исчезла, как не бывало. Да и мысли появились, что если вдруг не возьмут меня в академию, то и хрен с ним. Не пропаду.

Но я эти мысли от себя гнал. Учёба тут мне жизненно необходима. За полгода проживания в столице я общался со многими людьми. И все как один утверждали, что тут действительно учат. Даже не учат, а обучают. И обучают многому такому, чему больше нигде не выучиться. Да и ранги тут ученики поднимают с завидной регулярностью. Причём не только рукопашники, но и Стихийники.

Правда, сколько я не пытался выведать подробности обучения, всегда получал отказ. В разных формах. Кто-то отшучивался. А кто-то смотрел на меня так, словно подозревал в работе на зарубежную разведку. И это, надо сказать, интриговало. Разжигало интерес и мотивировало всё же поступить, что бы узнать, что же в этой академии такого.

Ну и становиться сильнее мне всё-таки нужно. И даже не для того, чтобы заставить Торсона выполнить своё обещание. Этого обещания, по сути, и не было. Общение с ним вообще потихоньку стиралось из памяти. Но главный посыл я помнил. Стать сильнее. Или как там он сказал? Самым-самым? Вот только что будет дальше?

Опять же, за эти полгода я много размышлял о своём будущем. И пришёл к выводу, что не очень-то и хочу возвращаться обратно в своё тело. Звучит странно. Но что есть, то есть. Потому что понятия не имею, что делать дальше, если всё же вернусь.

В свой мир мне ходу нет. Это не обсуждается. Не после всего, что было. И что остаётся? Новый мир, где, якобы, находится Ивлев? А зачем мне туда? Его искать? Да пошёл он нафиг!

Зато в том мире я буду никем. Всё придётся начинать сначала. Единственный плюс — это собственное тело. И сила архимага, с возможностью её использовать. Но! Если я прокачаюсь тут, в этом мире, до прежнего уровня, то того Владимира Северского я уделаю секунд за двадцать. Да я даже сейчас со мной прежним попробовал бы справиться. Ведь помимо магии у меня все возможности рукопашника этого мира. И зачем тогда что-то менять?

И снова возвращаюсь к тому, что всё дело в моём собственном теле. Но я как-то уже привык быть Маркусом.

Не знаю. Слишком много противоречий возникает в моих собственных мыслях. Но одно я решил точно. Мне действительно нужно стать самым-самым. И не только самым сильным, как я думал вначале, но и самым влиятельным. Чтобы в сторону боярина Северского и смотреть боялись. И из-за личной силы, и из-за силы и могущества его рода. А там кто знает, может будут опасаться уже не боярина, а князя Северского? Почему бы нет?

— Эй, осторожнее! — возмутился кто-то, пихнув меня в бок.

Вынырнув из своих мыслей, я посмотрел на этого смельчака. Хм. На смельчачку, скорее. Девушка. Судя по виду — ей лет четырнадцать-пятнадцать. В данный момент похожа на возмущённого боевого хомячка. И вся эта боевитость с возмущением направлены на меня. А что я сделал-то?

О! Я, оказывается, уже стою в большой приёмной. И тут помимо нас с хомячком ещё человек пятнадцать ожидают своей очереди. Девять парней и шесть девушек. И все смотрят в нашу сторону и улыбаются.

Фигасебе я задумался.

— Прости, дитя! — извинился я на всякий случай. И тут грохнуло. Ржали все присутствующие, кроме злобного хомяка и ничего не понимающего меня.

— Ну знаешь ли! — чуть не разорвало хомячка от возмущения. — Мне уже почти восемнадцать!

— Серьёзно⁈ — искренне удивился я. И тут же осознал, что сделал ещё хуже.

Правда девушка отчего-то резко успокоилась, окинула меня ледяным взглядом и, почти не разжимая губ, процедила:

— Я княжна Мерцалова! И я очень надеюсь, что тебя возьмут в академию. Потому что сразу после начала занятий хочу вызвать тебя на поединок и вбить в землю! Молись всем богам, каких знаешь!

И с видом королевы, правда очень маленькой, ушла в другой конец приёмной.

— А что я сделал-то? — непонимающе спросил я у стоявшего ближе всех ко мне парня.

— Сумкой её своей стукнул, — хмыкнув, ответил он.

Чёрт! Это я мог! Ну не бежать же за ней теперь, чтобы извиниться?

Вот в этом, кстати, основной недостаток тела, что досталось мне от Маркуса. Стоит задуматься и всё — тушите свет. Ничего вокруг не замечаю. А уж если я ещё и над артефактом каким интересным работать начинаю, то вообще могу на пару суток из жизни выпасть. И как с этим бороться — я не представляю. Может к Живе обратиться за помощью? А то боюсь, когда-нибудь такие вот залипания доведут меня до цугундера.

Хотя к Живе тоже не вариант. Не доверяю я богам. Даже тем, которые вроде как помогают.

Эх, ладно. Потом буду себя поедом есть. Сейчас пришёл поступать,