Наклоняясь за ней, она специально повернулась к соседу задом и немного прогнула спину. Уж коли ее попка так понравилась ему, грех было не продемонстрировать еще раз свои аппетитные булочки. Парнишка вновь чуть не подавился чаем.

Сходив за чистой ложкой, она опять села с ним рядом на диване. На этот раз уже ближе, коснувшись ногой ноги, и сосед при этом чуть заметно вздрогнул, чувствовалось, что он все сильнее волнуется.

– Ах, какое душистое варенье! – глядя ему в глаза, облизнула она ложку. – Матушка варила. На даче. Считай, деревенское.

Это был ее очередной «приемчик» – длинный розовый язык, протяжно скользнувший вдоль ложки, а затем как бы нехотя скрывшийся между полуоткрытых губ… Он произвел на парня ничуть не меньшее впечатление, чем ненароком задравшийся халатик, и это было явно видно. Бедолага густо покраснел при этом, а она почувствовала, что начинает возбуждаться от такой его ответной реакции на все ее «безобидные» выходки.

– Очень вкусно, – и, глядя ему в глаза, она неспешно облизнула губы, продолжая дразнить его. Ей уже было не остановиться, настолько эта игра затянула ее.

Трясущейся рукой парень поднес ко рту чашку чая, с ним явно начало что-то твориться.

– А давай к печенью немного ликерчику! Знаешь, как приятно! Хочешь попробовать? – и она вновь ощутимо коснулась его руки, заглядывая при этом в глаза. – Хочешь?

– Х… хочу, – почему-то заикаясь, ответил парень.

…Ликер изумительно дополнил вкус печенья, и она налила им по второй рюмке, придвигаясь к гостю еще ближе. У того на лбу появилась испарина.

– Какие у тебя тонкие пальцы, – взяла она в руку его ладонь. – Не играешь на музыкальных инструментах?

– Н… нет, – продолжал заикаться парнишка, видно было, что он уже не в себе.

– Давай по руке тебе погадаю. Хочешь? Я умею. Хочешь? – и она вновь глубоко заглянула ему в глаза.

– Х… хочу, – со слегка одуревшим видом вымолвил парень. Это слово теперь гипнотизировало его.

Незаметно она чуть ослабила пояс халата, и щель посреди груди еще больше раздвинулась, приоткрывая теперь красные трусики и откровенно демонстрируя, что она без бюстгальтера. Может, это и получилось чуточку грубо, и она торопила события, но парнишка уже настолько обалдел от ее выходок, что такие опасения были лишними. И пока она что-то плела про судьбу и жизненный путь, нежно водя пальчиком по его ладони, он безуспешно пытался бороться с глазами, которые словно магнитом притягивались к ее трусикам, проглядывавшим в щели халата.

Краем глаза она заметила, что у парня начал расти бугор штанов, и ощутила себя матадором, дразнящим молодого бычка. Только в роли боевого платка выступали ее красные трусики.

– Вот смотри, – «гадая», она положила его руку на свои голые бедра, чуть ниже края халата. – Эта линия означает женщин на твоем пути. Видишь? – и она немного сдвинула его руку вверх вдоль бедер, задирая тем самым выше халатик. Его полы раздвинулись, открывая обтягивающие лобок трусики, и парнишка начал чуть заметно дрожать.

– У тебя уже было что-то с женщинами? – посмотрела она ему в глаза, прижимая тыльную сторону его ладони к своему лобку.

– Н… нет, – с трудом вымолвил парень. У нее возникло ощущение, что штаны у него вот-вот лопнут.

– Хочешь, расскажу, когда это случится? Я вижу это по твоей руке. Хочешь?

– Х… хочу, – почти прохрипел он.

– Я вижу, тебе здесь давит, – положила она руку на его бугор. – Это тебя серьезно отвлекает. Ты меня почти не слушаешь. Давай-ка мы вот так лучше сделаем, – и она расстегнула ему ширинку. – Ты не против, если мы его выпустим на свободу?

Офигевший парень попытался было что-то сказать, но не смог, а только нервно кивнул.

– Ну вот и правильно! Что ему там в тесноте мучиться? Смотри, как он радостно выпрыгнул.

Колом стоящий член действительно только что не выпрыгнул из штанов.

– А случится ТАКОЕ у тебя сегодня, – и она опустилась на колени. – Я это сразу по твоей руке увидела. Ну а коли уж это на судьбе написано, не противиться же нам ей.

Всхлипнув, парнишка выронил рюмку с ликером – его член впервые заглотили в рот.

Она, конечно, не была извращенкой или маньячкой и отдавала себе отчет, что рискованно совращать несовершеннолетних, но ничего не смогла поделать со своей навязчивой фантазией, оседлав в этот день необъезженного жеребца!

Она терпеть не могла насильников, хотя как прокурор и не имела права на предвзятость. Да, не имела, но ничего не могла с собой поделать, и ненависть порой буквально закипала у нее в крови, особенно в этот раз, когда пойманный преступник вел себя так нагло. Зря он ее разозлил. Он совершил серьезную ошибку, даже не подозревая, какого в ней будит зверя. Пока еще шло следствие, она сдерживалась, но когда его уже посадили, не выдержала и решила проучить подонка, справедливость должна была восторжествовать. Все равно жаловаться ему было уже некуда, а с начальником тюрьмы она договорилась. Тот тоже ненавидел насильников.

Может, она была не права, но этот ублюдок сам напросился, чересчур нагло и вызывающе ведя себя во время суда. Он не признал своей вины и абсолютно ни в чем не раскаивался, утверждая, что в таких ситуациях всегда виноваты женщины, собственным поведением провоцирующие мужчин, и той девчушке, которую он грубо изнасиловал в задний проход, мол, так и надо было. Как прокурор она добивалась, чтобы этому гаду впаяли десятку, но, будь ее воля, за одни такие слова поставила бы его к стенке.

Справедливость не всегда торжествует, миром правят другие законы – у преступника оказались влиятельные покровители, и он получил всего два года, а она ничего не могла с этим сделать. Сказать, что она была в бешенстве – это не сказать ничего, ее просто выворачивало от ярости, особенно когда после оглашения приговора она поймала его усмехающийся взгляд. Случись подобная ситуация еще раз, он, не сомневаясь, будет издеваться, унижать и насиловать. Это ей стало абсолютно ясно.

И она не выдержала, не смогла совладать со своими чувствами, ведь разве можно мириться с таким! Прокурор, конечно, не имеет права делать подобное, но она решила наказать его сама, проучив его так, чтобы он запомнил это на всю жизнь.

Договорившись с начальником тюрьмы о том, что проведет с заключенным «профилактическую беседу» наедине и без посторонних глаз, она попросила надеть на него наручники, а сама прикрыла лицо маской, чтобы тот ее не узнал.

И вот наступил момент торжества справедливости.

Дверь камеры глухо скрипнула, и, зайдя внутрь, она закрыла ее за собой. На лице – темная маска, в одной руке полицейская дубинка, в другой – кожаный саквояж, как у врача-хирурга, приехавшего на операцию по вызову. Весь ее вид не предвещал ничего хорошего. Молча поставив на пол саквояж, она залепила глазок двери пластырем и обернулась к преступнику. Сквозь прорези маски на него смотрели ненавидящие глаза. Сидя на нарах, он вздрогнул и уставился на нее, почувствовав что-то неладное.