Коллега теперь молчал, якобы слушая босса и жуя принесенный официантом бифштекс, больше он был не в силах внятно разговаривать. Чуть заметно кивнув ему в сторону туалета, она потихоньку надела под столом туфлю, встала и пошла туда, покачивая бедрами. Слава богу, ресторан был приличным, и сортир в нем оказался что надо. Она уже успела проверить это, когда снимала трусики.

Уговаривать никого не надо было: не став искать под столом носок, парень незаметно надел мокасин на голую ногу, извинился перед боссом и, пытаясь выглядеть спокойным, вышел из-за стола «покурить».

Стоя около туалета, она якобы поправляла прическу перед зеркалом и, увидев, что он подходит, тут же юркнула в кабинку, не став запирать дверь. Как только коллега зашел к ней, она, не говоря ни слова, тут же расстегнула ему штаны и усадила на унитаз. Ей жутко хотелось именно самой трахнуть этого болтуна и, не успел тот раскрыть рта, как она задрала платье и оседлала его сверху, видя, что член у него уже стоит как вкопанный.

Она никогда особо не рвалась в начальницы, но так получилось, что ей пришлось возглавить фирму. Они с мужем решили, что именно она «пойдет под танки», больше доверить было некому. Поначалу она даже радовалась этому решению, ей нравилась такая работа, но оказалось, что не так-то просто быть начальницей, и больше всего ее доставали бестолковые сотрудники, недаром говорят, что кадры – головная боль любого руководителя, будь тот хоть семи пядей во лбу.

Однако она была женщиной упорной и шаг за шагом дрессировала сотрудников, заставляя их постепенно подлаживаться под нее. Недовольные ее методами увольнялись, строптивые понижались в должности, а старательные всячески поощрялись. Но находились и те, с которыми не все получалось так, как хотелось бы. Среди них был и один молодой козел. «Козел», потому что в принципе он был толковым и нужным на фирме парнем, но вел себя уж больно вызывающе. Любимец женской половины коллектива, он слыл настоящим Казановой, и увольнять его было нерезонно, к чему огорчать сотрудниц. Осознав собственную значимость, он между тем все больше наглел, начав откровенно забивать на работу, и это неимоверно раздражало ее.

Настало время преподать урок красавчику – и не таких обламывали, тем более что он жутко боялся потерять насиженное местечко, уж она-то хорошо знала это. Вызвав его к себе «на ковер», она решила быть пожестче.

Войдя к ней в кабинет, он поначалу выглядел весьма самоуверенно, привык, что ему все спускают с рук, однако с каждой минутой все сильнее вжимал голову в плечи. Она сходу дала понять, что не собирается церемониться.

– Что-то ты совсем обнаглел в последнее время! – словно хлестала она его. – Думаешь, что такой незаменимый?

– Ну… я уже столько лет на фирме… – начал было оправдываться он.

– А мне-то что?! – злобно прищурилась она. – По фигу мне все твои заслуги, сам понимаешь. Работать-то кто за тебя будет?

– Я работаю, – сделал он попытку возразить, и напрасно.

– Работаешь?! – недобро усмехнулась она, повышая голос. – Чем, членом? Выбрал себе роль дежурного кобеля на фирме. Это твоя основная работа?! За это тебе деньги платят?!

– Да… нет… я… действительно… работаю… Кто это вам сказал? – начал канючить он, чувствуя, что она настроена агрессивно.

– Да знаю я все! За дурочку, что ли, меня держишь? Прекрасно мне известно о твоих шашнях с сотрудницами. Одна, другая, третья… Да и бога ради, кто против?! Личное дело каждого. Только ты почему-то решил, что это и есть твоя основная работа. Так, да?!

– Ну почему? Я…

– Послушай! – жестко перебила она этого обнаглевшего бездельника. – Я тут с тобой не собираюсь пререкаться. Мне все это на хрен не нужно. Не умеешь работать – до свидания! Понял?

– Не увольняйте, прошу вас, – жалобно заныл он, осознав серьезность ситуации. – Все, что хотите, только не это. Я умею работать.

– Чем, членом? – вновь криво усмехнулась она. – Он у тебя основной рабочий инструмент? – ей вдруг захотелось поиздеваться. – Или я что-то недооцениваю? Может, покажешь?

– Ч…что, ч…член? – покраснев, стал заикаться со страху влипший в историю бедолага.

– Ну да! – ей даже смешно стало от вида его вытянувшейся физиономии. – Посмотрим сейчас, имеет смысл держать тут тебя или нет, – ехидничая, она выкатила из-за стола рабочее кресло и уселась, словно в цирке, ожидая представления.

– В…вы серьезно? – не верил он своим ушам, надеясь, что она шутит.

– Конечно, серьезно! Надо же взглянуть на твой рабочий инструмент, коли ты им, в основном, трудишься, – развалилась она в кресле с циничной улыбочкой. – За что я тебе тут зарплату плачу? Давай, давай, не тушуйся, а то завтра же на улицу вылетишь!

Потупив глаза, он приспустил штаны. Член у него был довольно-таки средних размеров (а может, просто сжался от страха). Зрелище было, конечно, жалкое, но ей все это издевательство нравилось, надо же было как следует проучить такого бездельника.

– Ну и чего?.. – вошла она во вкус, подтрунивая над ним. – Не вижу ничего особенного. Думаешь, надо тебя тут держать? Стоит он у тебя по три часа, что ли?

– У меня… язык, – чуть слышно промямлил сотрудник.

– Что «язык»? – не поняла она.

– Языком умею хорошо работать… – смущаясь, не поднимал он глаз. – Куннилингус… очень хорошо… делаю.

– И что?.. – недоуменно хмыкнула она. – Ради этого я должна тебя тут держать, лентяя?! Ты там кого-то лижешь, а у меня планы горят! Мне-то что твой язык?

– Давайте покажу, – шмыгнул он носом, стыдливо подтягивая штаны.

– Сдурел, что ли?! – она даже поперхнулась воздухом от такой его наглости.

– Вам понравится, – и он облизнул губы. Ярко-красное жало длинного языка невольно бросилось ей в глаза… Куннилингус она вообще-то любила, и мысль вдруг показалась интересной… неожиданно для нее самой.

– Оп-па! – невольно вырвалось у нее. – Ни-фи-га себе! А ну-ка еще раз покажи.

Сильно высунув язык, он, демонстрируя, поиграл им перед ней. Часто-часто подрагивая, извивающийся язык поражал своей длиной и упругостью. Да, именно упругость почему-то сходу обращала на себя внимание. В ней чувствовалась и сила, и выносливость одновременно, что было очень впечатляюще. Она вдруг осознала это, удивляясь собственной реакции.

– Хотите потрогать? – подошел он к ней ближе и вновь высунул язык.

– Ну… да, – ее рука сама потянулась к этому жалу, уж больно необычным был экспонат.

Тронув его, она вдруг почувствовала, что начинает возбуждаться. «Сдуреть можно!» – одернула она сама себя, брезгливо вытирая пальцы платком и лукавя. На самом деле язык на ощупь был приятно теплым и нежным.