Сказав это, толстяк со смаком поцеловал кончики собственных пальцев и направился в бар. Одетта окинула взглядом зал, увидела Калума — и обратилась в статую. У нее было такое ощущение, что ее желтое платье вдруг усохло до размеров перчатки и не дает ей вздохнуть.

Калум сидел за столиком в дальнем углу и беседовал с Алексом Хопкинсоном, Флорианом Этуалем и еще двумя мужчинами в темных костюмах. Одетта машинально отметила, что приятели Калума съели все, что лежало перед ними на тарелках.

Калум заметил ее, удивленно выгнул белесую бровь поднявшись с места, медленно двинулся в ее сторону.

К Одетте вихрем подлетел опереточный епископ в зеленой мантии и картонной митре и сунул ей в руку меню. Одетта ничего этого не заметила: смотрела во все глаза на двигавшегося ей навстречу чемпиона ее сердца. Стэн знал кое-что о том, как в реальности обстояло дело с переездом гостей из «Клиники» в «РО», и хотел предупредить Одетту, чтобы она не переоценивала в этом смысле заслуги Калума.

— По-моему, Одетта, ты должна знать, что… — начал он, но тут его оттащил в сторону молодой голубоглазый блондин, который заказал в «РО» столик заранее и теперь негодовал по поводу того, что он не может усесться на свое законное место. Стэн хотел было съязвить, сказать ему, что в «Клинике» сейчас свободных столиков сколько угодно и что он, коли ему так уж не терпится пожрать, может отправляться туда, но передумал. Во-первых, парень был одним из тех немногих гостей, которые платили наличными, а во-вторых, что-то в его внешности показалось ему знакомым.

— Подождите немного, — сказал он, наблюдая краем глаза за тем, как Калум, поцеловав Одетту в щеку, повел ее за свой столик. — Видите, какая у нас запарка? Так как, вы говорите, ваша фамилия?

— Сильвиан, — произнес блондин, лениво растягивая слова. — Меня зовут Мунго Сильвиан.

— Так вы брат Феликса? — воскликнул Стэн, обрадовавшись, что его зоркий глаз художника уловил-таки семейное сходство.

— Ну конечно. Кстати, Феликс тоже здесь. Нам нужен столик на четверых — и побыстрее. — Внимательно посмотрев на Стэна, блондин спросил: — Похоже, вы намекаете на то, что я должен вас знать?

— Именно, — сказал Стэн, бросая взгляд через плечо на стоявших на некотором удалении Феликса, Фебу и здоровенного парня, казавшегося сильно увеличенным изданием Мунго.

Феба, старинная приятельница Стэна, сразу его узнала, подлетела к нему и повисла у него на шее.

— Стэн, милый, как я рада тебя видеть. Так вот где ты нашел свое призвание! — Феба обвела рукой зал. — Это ведь все твое, как я понимаю?

Феба и Стэн несколько лет назад встречались, правда, недолго. Саския шутила, что выменяла его у Фебы на Феликса, но истина была куда более сложной и, пожалуй, болезненной. Глядя в зеленые глаза Фебы, Стэн думал, что она, хотя и остра чрезмерно на язык, все-таки умная женщина. И очень терпеливая. Ладить с Феликсом было крайне непросто — как, впрочем, со всеми братьями Сильвиан. К примеру, общение с Феликсом едва не доконало его дорогую Саскию. Когда Стэн узнал кое-какие подробности об их отношениях, то невзлюбил все это семейство, хотя Саския не раз ему говорила, что не испытывает к Сильвианам неприязненных чувств.

— В сущности, здесь все сделала Одетта, — сказал он, мельком глянув на свои работы. — Я лишь расставил кое-какие акценты.

Тут к ним подошли братья Сильвиан, и Стэн малость напрягся.

— Насколько я знаю, со старшим братом Феликса Джимми ты не знаком, — сказала Феба, указывая на светловолосого здоровяка, который в эту минуту гипнотизировал взглядом соблазнительные формы Одетты, сидевшей за столиком рядом с Калумом.

— Так это она — владелица заведения? — ни к кому особенно не обращаясь, произнес здоровяк и даже присвистнул от восторга. — Сногсшибательная, доложу я вам, женщина.

— Да, — сухо сказал Стэн, решив отвадить гиганта от Одетты любой ценой. Не хватало еще, чтобы ее стал доставать один из Сильвианов. — Но она — себе на уме. Мужчинами не интересуется — все больше работой. Об нее многие зубы обломали.

— Буду иметь это в виду, — пробормотал Джимми и отсалютовал Калуму, который жестом предлагал ему подойти к своему столику.

Одетта почти не обратила внимания на высокого светловолосого мужчину, которого ей представили как Джеймса Как-его-там.

По правде сказать, она не смогла бы его рассмотреть, даже если бы и захотела: на ней были темные очки, а в зале царил полумрак и было сильно накурено. К тому же в этот вечер ей представили такое количество людей, что ее память взбунтовалась и напрочь отказалась запоминать лица, имена и фамилии. Светловолосый, впрочем, скоро ушел: свободного стула за столиком не оказалось, выпивка закончилась, а при сегодняшней запарке ждать следующую порцию приходилось долго.

Одетта решила, что оно и к лучшему. Калум был нужен ей весь, целиком, и чем меньше людей стремилось привлечь его внимание, тем лучше. Неожиданно она почувствовала, как его теплая рука легла ей на колено. Охватившее ее возбуждение было столь велико, что даже ступни обдало жаром.

— Здесь слишком душно. Хочу глотнуть воздуха. Ты составишь мне компанию, сестричка? — сказал Калум.

«Вот оно, — подумала Одетта. — Началось. Пошло-поехало». Все как она запланировала. Отличный все-таки она придумала план.

Одетта и Калум миновали кухню и вышли через черный ход во внутренний дворик, где находилась автостоянка для машин обслуживающего персонала.

— Спасибо, — сказала она, поеживаясь от холода в своем резиновом платье из лайкры. — Ты все сделал как надо.

— А ведь ты во мне сомневалась. — Калум снял темные очки, чтобы лучше видеть лицо Одетты. — Сомневалась, не отрицай…

Одетта в замешательстве опустила глаза и стала рассматривать носки черных туфель.

— Никогда во мне не сомневайся, Одетта, — выдохнул Калум ей в ухо.

Одетта подняла голову и вгляделась в резкие, птичьи черты и холодные серые глаза своего возлюбленного. Она так долго ждала его, что почти разуверилась в его существовании. Но теперь он предстал перед ней во плоти — сильный, уверенный в себе, целеустремленный. Во многом такой же, как она сама. Наконец-то она встретила достойного человека, и сегодня вечером он ей это доказал. Сначала все у нее забрал, а потом вернул с неслыханными процентами. Должно быть, хотел продемонстрировать, как много он может ей дать, когда они будут вместе.

Потянувшись к нему всем телом, она прикипела к его губам поцелуем и целовала его так долго и страстно, что он вынужден был от нее оторваться, чтобы набрать в грудь воздуха.

— А я и не знал, что ты такая заводная, — сказал Калум, а потом неожиданно сжал зубами мочку ее уха — да так больно, что Одетте пришлось прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. — Ты так сильно меня возбуждаешь, что терпеть нет никакой возможности. Вот что: отсоси-ка мне, а?

— Что?! — Одетте показалось, что она ослышалась.