Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Разве вы нам совсем не сочувствуете?
— В чём-то да, в чём-то нет. Беседа не для ночи. Но проявите уважение к тем, кто служит здесь. Мы приходим на помощь в других случаях и не откажем, если вас ранят или вы будете больны.
Владелец шпор молча переступил с ноги на ногу.
— Мы ведь могли и не спрашивать.
— Знаю. Нас мало и мы слабее. Но ты не причинишь никому зла. Ты ведь честный гражданин и человек будущего.
— Без нас никакое будущее не наступит. Хорошо о нём рассуждать, имея крышу на эту ночь.
— Рассуждать, будучи молодым и крепким, не при смерти от оспы или чумы, тоже неплохо. Иди своей дорогой, Жан Грималь. И будь здоров.
Внезапно гость рассмеялся тихим грудным хохотом, высокомерным и пугающим.
Клавдия отпрянула от двери, охваченная паникой. Не вставая, на четвереньках бросилась в фармакию и вцепилась в Каспара, читавшего при свече.
— Кас, он пришёл за мной! Он пришёл за мной!
— Кто?
— Жан Грималь! Ему же ничего не стоит здесь всё перевернуть вверх дном, вытащить меня на улицу или прямо здесь убить! Он говорит с мейстером, тот не пускает его на ночь!
— Что за чушь?! Собственной персоной?
Скрипнула дверь, и поздние гости покинули лекарню. Каспар выглянул в окно, покачал головой.
— Похоже, ты права. Ого, он на меня смотрит!
Клавдия закричала от страха и Каспару пришлось зажать ей рот.
— Тихо, тихо! Сама себя выдашь! Думаю, ему уже не до расправ, но его дружки могут наворотить дел, если услышат женский голос. Они стоят у входа. Думают, куда податься. Однако не сволочь же он последняя — устраивать здесь кавардак! Грош цена тогда всем его идеям.
Клавдия боялась смотреть в окно и зажмурилась. Король нищих что-то монотонно объяснял спутникам, и внутри себя, на обратной стороне век, она видела, как тени веток скребут светлый круг под фонарём, ветер треплет его пастуший суконный плащ, ручка кованого ножа выглядывает из голенища сапога. Или может, он одет был в дорогое платье, жёсткое от крови, снятое с убитого герцога, а плащ его приподнимался от жала шпаги?
— Они уходят, — проговорил Каспар, наконец отпустив её.
Клавдия смогла только бессильно сесть на ящик.
— Кто-то идёт сюда! — снова вскинулась она.
— Вряд ли Грималь щеголяет в войлочных тапках.
В дверях показался мейстер. Он вытер лоб тыльной стороной ладони и принялся что-то искать на столе, где стоял аламбик. Каспар услужливо выбрал бутылку и плеснул из неё на дно стакана. Руки старика дрожали, но тот умудрился выпить всё залпом и только потом обрёл способность к общению.
— Всё хорошо? — подмастерье обеспокоенно заглянул в его глаза и получил в ответ лишь кивок.
— Это хорошо, что ты здесь, — сказал старик Клавдии, — шило в мешке не скроешь.
— Вы достойно держались. Без тени страха.
— Он даже извинился за визит. Не такой умалишённый истерик, каким кажется, выступая перед публикой. Ух! Первый перегон? — нахмурился мейстер.
— Второй.
— Я даже и не заметил.
— Всё в порядке? Они не вернутся? — Клавдия поёжилась.
— Пусть найдут себе другое логово, я запер дверь на засов. Но судя по тому, что Грималь оказался здесь, ищут его с особым пристрастием и все притоны уже вывернули наизнанку. Поди-ка, Каспар, посуду помой. Нам нужно побеседовать с мадмуазель, пока с ней не случилось непоправимое.
Когда мортус покорно исчез, мейстер молча выпил ещё. Кровь бросилась в его серые щёки и безвольный подбородок перестал дёргаться.
— Ты сирота?
— Скорее всего. Ещё и бесприданница.
— Бедовые вы дети… Но может, оно и к лучшему. Хорошо знаешь латинский?
— Ita, vero³.
— Bonum⁴. Каспар говорил, тебе нравится у нас. Не буду спрашивать, почему. Мы все чувствуем одно и то же, но никогда не болтаем об этом. Чужие люди здесь не задерживаются, им слишком страшно.
Мейстер сложил руки на животе и устроился на табурете поудобнее, вперив взгляд в пустые бутыли на полках.
— Видишь ли, когда я был молод, меня, говоря языком философским, ужасала обыденность, пугала чрезмерная определённость моего бытия и собственная ничтожность в круговороте жизни. Знакомо?
— Отчасти. Но вы были более свободны в выборе, чем я.
— О, да! — каркнул старик. — Свобода спиться и умереть в канаве, свобода быть нищим. Примерно так же свободен падающий со скалы. Человеку нужна почва, собственность или хотя бы великая идея. Я мучился и мучился, пока не сообразил, что с этим делать. Я возглавил отчуждённых, я окружил себя помощниками, знающими вкус к работе. Так живут кузнецы, мельники, палачи… Наша с тобой гордость не знает границ, везде нам необходимо быть исключительными персонами. Такова наша планида. Я потеряюсь среди дряхлых простолюдинов, ты — среди вельмож, но пока мы здесь, мы — солнце, месяц и звёзды. Сейчас ты испугана и мышление твоё узко, как иголочное ушко, но когда успокоишься, то посмотришь иначе на вещи. Скоро к нам пожалуют в гости двое других власть имущих и, может быть, Гартунг лучше меня объяснит тебе. Впрочем, бессилие связей, денег и роскоши, думаю, ты уже осознала. Внезапное бессилие, предательское, — мейстер вздохнул, помолчал и рассеянно продолжил: — Я клянусь тебе: пройдёт целый век, а от чумы лекарства так и не найдут. Более того, за ней придут другие смертоносные болезни. Оставайся с нами и учись. В тебе есть нужная жилка. Господь — не вор. Он обделил Каспара любящим отцом, чтобы дать сразу двоих: меня и аббата. А у тебя он отобрал все орудия самоубийства и греха.
— Если вы не против, останусь насовсем.
— Славно.
— Я закончил, — осторожно вклинился в разговор Каспар.
— Проследи, чтобы перед сном Клавдия успокоилась. Мне не нравится её состояние. С этого дня ты отвечаешь за неё головой, — прокряхтел старик, поднимаясь на ноги. — Завтра её ждёт непростой день, да и тебя тоже. Теперь вы будете ходить со стражей.
Оставшийся на кухне кипяток Каспар использовал для успокоительного отвара. Он нащипал трав из пучков, свисавших с балок, несколько минут потомил зелье в печи и велел Клавдии выпить всё до дна мелкими глотками. Пока в белой кружке остывало снадобье, он приложил ухо к её груди и замер, внимая слову крови.
— Ужас, — прошептал мортус. — Ты спокойно сидишь здесь, а сердце колотится так, будто убегаешь от волков. Это ненормально, тебе нужен отдых.
Причиной бешеного пульса был уже отнюдь не страшный гость и не потрясения прожитого дня.
«Поразительно, что мужское тело
