Никто из их семьи не озаботился тем, что у девочки день рождения, Никита сам об этом не подозревал, а она и не ждала ничего, искренне удивилась, когда ее временный муж начал возмущаться. Его договорная жена ничего не ждет, не требует и ни на что не рассчитывает. Это было так непривычно, что Никита не мог поверить, вот не верилось, хоть убейся. И все же это была правда.

А друзья у нее забавные, тот же Сева, который ей по плечо, или еще более занятный Артурчик. Кстати, а ведь Саломия и словом не обмолвилась, что муж понятия не имеет о ее дне рождении, ни перед своими друзьями, ни перед его партнерами. Внезапно пришло на ум, что может, ей в самом деле безразлично, поздравит ее муж или нет, и от этой мысли стало почему-то неприятно. Конечно, нужно поздравить, но что лучше подарить девятнадцатилетней девочке? Телефон он и так собирался покупать, ноутбук уже пообещал, свинство выдавать это за подарок.

Никита задумался, представляя себе, что могло бы порадовать Саломию, чтобы в настороженных глазах появился блеск, а губы восторженно приоткрылись… Вот тут он погорячился, стоило вспомнить ее припухшие губы — и это всего лишь от парочки довольно невинных поцелуев, а она их еще и покусывает все время, — как у него снова закоротило в голове, и кровь одним махом отлила от мозга.

Утешало одно, судя по кадрам, мелькавшим в его воображении, если ремесло рекламщика вдруг перестанет кормить Елагина, его определенно ждет блестящее будущее в качестве режиссера фильмов для взрослых.

— Котик, ты почему не спишь?  — Марина подошла сзади и обняла за талию. Как она так неслышно вошла, ведь он был уверен, что она спит? Похлопал по обнимавшей его руке и повернулся, отстраняясь.

 — Я поеду, малыш, пора.

 — Это снова из-за нее, ты снова меня бросаешь?..

И понеслась старая-новая песня. В конце концов, Никите пришлось успокоить любовницу старым, как мир, способом, прежде чем он смог сесть за руль автомобиля и облегченно вздохнуть. Снова это невыносимое ощущение неудовлетворенности, когда тело получило необходимую разрядку, а мозг так и остался в состоянии предельного напряжения. Откуда-то пришло, что он упорно пытается утолить жажду газировкой, когда на самом деле ему нужна вода, чистая и прохладная. Ничего, когда-нибудь все это безумие закончится, ведь все в мире проходит, и это изнуряющее состояние тоже пройдет…

Когда Никита шел по коридору к себе, ноги неожиданно сами понесли его к двери комнаты договорной жены, внезапно до ломки захотелось посмотреть, как она спит. Не в кресле, изогнувшись и поджав коленки, а в постели. Почему-то Никита был уверен, что она подкладывает ладонь под щеку, может, потому что тогда она тоже так спала, положив голову на согнутый локоть…

Остановился перед дверью, потянул ручку — заперто, ну конечно, Саломия запирается изнутри. А что бы он делал, если бы вдруг дверь оказалась открыта? Просто посмотрел и все? И сколько он так сможет себя обманывать? Елагин уперся в дверь ладонями и закрыл глаза.

Если всерьез и без лирики, следует признать, что его определенно беспокоят чувства, которые порождает в душе Саломия. Нечто неизведанное, звериное, первобытное пробивается изнутри, стоит подумать о ней или ее увидеть. Никита точно знал, что если вот это неизведанное вырвется наружу, он утратит над собой контроль, он не сможет противостоять, а тем более противодействовать. Он нутром чуял, что с Саломией не может быть временно и спокойно, если с ней, то все должно быть на грани, на разрыв, а надо ли ему это?

Ему нужно жениться по-настоящему, ему нужна крепкая семья, может быть даже дети, хотя Никита и близко не представлял, что у него могут быть дети. Вспомнил, как пошутил в «Макдональдсе» о четверых. Шутка она шутка и есть, он и одного не представляет. Дети плачут и не дают ночами спать, разве что сразу же сбагрить ребенка няне, пускай Марина об этом и позаботится…

Вот только при слове «жена» он неизменно видел изящный локоть, плавный изгиб спины, затянутой в кружево — как у нее так получалось, Никита специально сам пробовал так изогнуться в том кресле, у него не то, что не получилось, он туда даже не влез. И никто другой ему на ум не являлся.

 — Мия…  — проговорил негромко, словно пробуя имя на вкус. Что имя, она сама как глоток пьянящего напитка, как наркотик, к которому категорически нельзя прикасаться даже из любопытства, потому что зависимость появится с самого первого раза, и избавиться от нее будет невозможно.

Оттолкнулся от двери и пошел к своей спальне, и уже лежа в постели с изумлением понял, что впервые сегодня подумал о Марине, как о любовнице. С этим нужно что-то делать, пока его жизненный уклад не сменил вектор и не понесся по неведомой колее, пока ураган по имени Саломия не разрушил его устоявшуюся, размеренную жизнь. А еще ему захотелось вернуться в клуб и набить морду Игнату. За то, что прикасался к Саломии, проделывал с ней то, о чем расписывал Никите, или если это ложь, как утверждает отец, вытрясти из поганца душу вместе с правдой.

Но только вдруг правда окажется не такой, какая нужна Никите? Вдруг права Марина, и Саломия просто умело нажимает на нужные рычаги, управляя Никитой, как податливым агрегатом? Елагин понял, что если не перестанет об этом думать, его мозг вскипит и взорвется, он выставил на телефоне будильник на девять утра и закрыл глаза. Какой бы не оказалась на самом деле Саломия, сейчас она его жена, она Елагина, вчера ей исполнилось девятнадцать лет, и ему следует купить подарок. Никита улыбнулся, представив удивленные глаза девушки, когда она увидит то, что он надумал. Ей понравится, и тогда может быть, она сама его поцелует.



Проснувшись, Саломия глянула на часы и тут же слетела с кровати — половина двенадцатого! Это потому что в комнате полумрак, да еще и день выдался смурной и несолнечный. Она подбежала к окну и раздвинула шторы — серое, неулыбчивое небо, подернутое тучами, неприветливо взглянуло на Саломию, грозясь вот-вот пролиться дождем. Внедорожника Никиты на месте не было, уже успел уехать с утра пораньше… Зато теперь можно спокойно спуститься вниз и выпить кофе!

— Саломия, доброе утро! С днем рождения!  — встретила ее внизу Лидия, сияя, как начищенный таз. Саломия вежливо поблагодарила, внутренне недоумевая, откуда та знает о дне рождения, пока не спустилась в холл.

На стеклянном низеньком столике у дивана красовался роскошный и длинный, как хвост павлина, букет из орхидей. Это было так красиво, что Саломия невольно застыла, в восхищении разглядывая букет. Рядом возвышалась небольшая пирамида: в самом низу плоская прямоугольная коробка с ноутбуком, на ней еще одна продолговатая, с телефоном, а верх пирамиды венчал элегантный футляр с логотипом Graff Diamonds, перевязанный лентами.

Саломия аккуратно сняла ленточки, открыла футляр и тихонько ахнула. Серьги из белого золота были просто чудесными, бриллианты заманчиво сверкали, Саломия восторженно провела пальцем по переливающимся граням, погладила изящное колечко. Конечно, первым порывом было схватить свой старый телефон, позвонить Елагину и в ультимативной форме объявить, что ей ничего от него не надо, за исключением оговоренного ноутбука.