* * *

Пообедав, я легла вздремнуть. Когда я открыла глаза, уже начало смеркаться. Ну ты и спишь, Иванова! — усмехнулась я. Я умылась, снова подкрасилась и, трепетно ловя каждый звук, спустилась во двор. Мой маршрут был прежним: сначала к Клюкину, затем на холостяцкую квартиру Михаила, потом к его родителям. Вечерние улицы были празднично оживлены и прямо-таки запружены толпами разодетых фланирующих граждан.

На этот раз в одном месте мне повезло. Родители Брехмана оказались дома. Мне открыла мама, полноватая красивая женщина с лицом испанского типа, густыми черными волосами, забранными в шикарную прическу, ярким ртом и карими глазами. Над верхней губой у нее подрагивали еле заметные усики.

— Добрый вечер, — широко улыбнулась я, — я ищу Михаила.

Женщина посмотрела на меня со смесью понимания и легкой насмешки, мол, много вас тут, баб, которые ищут моего сыночка. И я поспешила ее разочаровать.

— Меня зовут Татьяна Иванова. Я расследую обстоятельства смерти его начальника, Спиридонова Сергея Петровича. Меня нанял брат последнего, Александр Петрович.

Женщина загадочно кивнула. Взгляд ее стал более приветливым и теплым.

— Миши нет, — размеренно произнесла она, и я поразилась звучной густоте ее сопрано, — что ему передать?

— А где он? — наивно поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — пожала она полными округлыми плечами, — мы с мужем у его бабушки были, приехали, а Михаила нет.

— И он вам ничего не говорил, куда планирует поехать? — недоверчиво спросила я.

— Нет, он взрослый человек… И потом, он всегда был против того, чтобы мы его опекали.

В последней фразе послышались сожаление и досада, но и скрытая гордость.

— Понятно… — на мгновение я замешкалась, — мне он срочно нужен. Ему может угрожать смертельная опасность. Чем быстрее я его найду, тем больше шансов, что он избежит риска.

Я сказала это, чтобы выудить из нее местонахождение сына, но, как оказалось впоследствии, мои слова оказались едва ли не пророческими. Казалось, они подействовали на мать Михаила. Она часто заморгала, ее пухлый рот приоткрылся, и она посторонилась, впуская меня в квартиру.

— Попробуйте позвонить ему по сотовому. Подождите, у меня записан номер…

Я остановилась в прихожей, а она, тяжеловато переваливаясь, пошла в гостиную. Я обвела прихожую глазами. Атласные обои, ненавязчивая подсветка, обилие акварелей, огромный шкаф-стенка, трюмо в стиле ампир. Роскошь и уют. Через минуту Брехман вернулась, неся в руке какую-то бумажку.

— Вот его номер.

Она протянула мне листок и кивнула на стоявший на специальной подставке радиотелефон. Я взяла трубку и, глядя на листок, набрала номер сотового Михаила. Но каково же было мое разочарование, когда холодный анонимный голос механически произнес: «Данный номер временно недоступен». Я поймала на себе тревожный взгляд матери Михаила.

— Что? — не выдержала она.

— Его сотовый заблокирован.

— И что это значит? — приоткрыла она рот.

— Не знаю, наверно, он просто не хочет ни с кем общаться, — я старалась выглядеть спокойной, — в любом случае мне нужно его найти. Где он может находиться? — Я проникновенно, почти умоляюще посмотрела на нее.

— Не исключено, что он на даче. Возможно, что не один, — отрывисто произнесла она, одарив меня намекающим взглядом, — он никогда не ставит нас в известность.

Она опустила глаза и покачала головой.

— Но вы мне хоть скажите, он ничего дурного не сделал?

Как, эта обожающая своего сыночка мамаша сомневается в его порядочности? Какой прогресс!

— Пока не знаю, — со вздохом ответила я, — но в любом случае на это надеюсь.

— Его друзей я не знаю… его женщин — тоже… — теперь в ее голосе звучала горькая обида, но в то же время она хотела сохранить равнодушно-царственный вид, который так шел ей.

— А где находится дача? — полюбопытствовала я, возвращая ей листок с номером телефона.

Она объяснила.

— Вы знаете, как нам позвонить?

— Нет, — честно сказала я.

Брехман сходила в гостиную и, принеся ручку, записала свой номер на обороте возвращенной мною бумажки.

— Как только найдете его… если найдете, — ее губы дрожали, — обещайте позвонить мне. Я очень переживаю.

— Обязательно, — я сунула бумажку в карман пиджака, — извините за беспокойство, возможно, если я его не найду, мне придется еще раз к вам обратиться.

— Конечно-конечно, — с усилием улыбнулась Брехман.

— До свидания, — я развернулась и, отперев замок, вышла на лестничную площадку.

Сев за руль, я резко стартанула и вскоре уже выезжала из города. Меня снова ждали леса и перелески, непролазная темень полей и редкие огни двигающегося навстречу автотранспорта. Ну что ж, я не против. В то время как девушки моего возраста таскались по проспекту, выискивая себе женихов и пронзая друг друга враждебными взглядами, я мчалась по трассе со скоростью девяносто километров в час, думая-гадая, что означает блокировка брехмановского телефона и может ли вообще она что-то значить в рамках недавних событий.

Дача Брехманов оказалась двухэтажным строением солидных размеров, возвышавшимся на окраине дачного массива, одной своей стороной выходившего к Волге. Я видела справа от себя ее похожую на жидкую смолу воду, которая тускло переливалась при свете звезд.

Я вышла из машины и огляделась. Отошла от забора и стала обозревать верхний этаж дачи. Света в окнах не было. Я снова приблизилась к забору и, подтянувшись на руках, влезла на него. О чудо! Все во мне напряглось и засияло. Окна первого этажа были освещены. Я спрыгнула во двор и неслышно подбежала к стене дома. До меня донеслись обрывки фраз, произнесенных Брехманом.

— Ты полный идиот, если рассчи… Я не намерен нести ответственность за…

К моему полному удивлению, Брехман находился в мужской компании, а не в обществе красивых и глуповатых девиц, как рисовало мне воображение. Я заметила открытое окно, соседнее с тем, из которого неслись голоса, и влезла в него. Комната выходила в коридор. За стеной шла оживленная беседа. Интуиция подсказывала мне, что разговор, происходящий в соседней комнате, имеет касательство к смерти Спиридонова. Я вышла на цыпочках в коридор и приблизилась к заветной двери. Она была приоткрыта, и мне удалось различить несколько фраз, из коих я поняла, что Брехману кто-то угрожает. Брехман, судя по голосу, не до конца утратил присутствие духа. Он даже иронизировал над обидчиком. Я хотела заглянуть в узкий проем, но боялась оказаться замеченной.

— Это все, что у меня есть, — пренебрежительным тоном произнес Брехман, — знаешь, сколько это в пересчете? Почти девять тысяч рублей…